Животы поджало, и внутри бурчит. Запахи они чуют по-собачьи.
Вон из того подъезда, определяет Егоров, чесноком тянет, мясным паром, именно от вареной говядины на кости. Когда уж закипит, пенка на воде появляется. Скорее всего, борщ затеяли. А из той форточки, считает Влад, колбасой жареной несет. Да не просто колбасой, а именно любительской, розовой, по два пятьдесят за кило, с пятнышками сала!
И они, конечно, гады, покрошат мундирной картошки, зальют майонезом и станут жрать прямо из сковороды под «Жигулевское»! А потом еще мякишами соус вымакают! Везет же гадам!
Егоров от рождения плечист, телом крепок, а у Влада фигурка тоненькая, почти девичья, плечи узкие. Кажется, дунет посильнее ветер – упадет.
Первый раз Влад упал не от ветра, а от голодного обморока на занятиях по гармонии; все перепугались, брызгали водой, совали ватку с нашатырем.
Пришла медичка: прекратите панику, перекурил мальчик. Я вам говорю, бросайте курить, а вы не слушаете. Но преподавательница спрашивала, когда же последний раз ел товарищ Водкин. Утром, соврал Влад. Потому что и этим утром, и прошлым они с Никитой только кипяток пили.
Ранний ноябрь, хрупкий холодок, будто ночью снова пальнет «Аврора». Ветер листву шевелит, мертвую листву, и она перекатывается волной. Влад, весь в себе, отбивает ногой какой-то ритм по асфальту.
– Слушай, – говорит Никита, – а почему бы тебе отцу не написать? Ты говорил, он какая-то шишка в министерстве?
– Отстань.
– Давай я напишу. Так, мол, и так, сын ваш, Владислав Аркадьевич, одаренный музыкант, скоро загнется от голода. И, типа, неужели вам его не жаль…
– Им?! – кипятится Влад. – Да я им с самого рождения мешал!
– И ты тоже? – удивляется Никита, вспомнив Москву, ангелов и Нескучный сад.
– А то!.. Пусть я лучше сдохну вон в той подворотне!
Водкин шарит по карманам, но курево тоже кончилось.
Тонкие пальцы Влада дрожат. Белые тонкие пальцы, похожие на струйки расплавленного воска, когда прольется в блюдце.
На аллее агитация: фанерные листы на стойках. Каждый плакат – призыв. Доярки с коровами, пастухи с овцами, праведные сталевары у мартенов. На последнем – Хрущев с поднятой рукой: догоним и перегоним Америку! Влад смотрит на плакат с ненавистью, потом отхаркивается. Плевок повисает как раз на слове «догоним».
– Свинья он. Все они свиньи. Вива Куба, а мяса нет!
– Тише ты, – говорит Егоров, оглядываясь, – заметут за такие слова.
– Да пошли они все! – Влада уже не остановить. – Знаешь, Ник, что я думаю? Надо сваливать отсюда.
– Куда, например?
– В Америку.
– Чувак, ты охренел?
– Даже не сомневайся.
Да что он, Влад, сошел с ума? В Америке безработица, преступность, они вон своего же Кеннеди