А еще я был экспертом в деле использования христианства против самого себя. Три недели назад я решил, что я недостаточно христианин: мне казалось, что я просто жулик какой-то, потому что я вроде бы христианин, но дом у меня есть. Да, конечно, домом мне служила маленькая комнатка на заброшенной фабрике, но это все-таки был дом. Я прочитал поучения Христа и понял из них, что должен быть бездомным. Христос хотел, чтобы я отказался от своего имущества и отправился в странствия, чтобы проповедовать другим. Я на самом деле подумал, что это мое призвание. Однажды я решил забрать свою веру из заточения и уйти в мир, оставив себе лишь одежду и Библию.
Я взял свою Библию, вышел из комнаты и закрыл входную дверь. Я поднес ключ к замку, потом уставился на него. Я подумал: «Если я вставлю ключ в замок и поверну его, то уйду и не вернусь. Я обреку себя на жизнь странника, который будет помогать тем, кому больше всех нужна помощь: бедным, голодным, отчаявшимся. Я уйду и отвернусь от дома, карьеры, амбиций, от всего».
Ключ остановился в дюйме от замка. В воображении я услышал, как ключ скользит в замочную скважину и поворачивается. Я представил, как иду по коридору, выхожу с фабрики через черный вход и с телефона-автомата на углу звоню маме. Я говорю: «Мам, окажи мне услугу. Я ухожу странствовать и проповедовать. Пожалуйста, продай все мои вещи и раздай все заработанные деньги беднякам».
Но я не смог этого сделать. Я стоял у двери, по-прежнему не вставив ключ в замок, и молился: «Боже, если это твоя воля, прошу, дай мне силы это сделать». Призвание казалось совершенно ясным, но шли минуты, а я все еще стоял у двери. Я не мог отказаться от того, что мне знакомо, пусть и предельно скромного, ради неизвестности. У меня не было никакого руководства или личного опыта нищенства. Я убрал ключ обратно в карман, вернулся в комнату и сел на фиберглассовый школьный стул, который мы с Полом выудили из мусорного контейнера.
Я снова стал молиться. «Боже, прости меня. Я не могу. Не могу бросить все и уйти проповедовать. Прости, Боже». Я казался себе жуликом. Я знал, в чем мое призвание – уйти, отказаться от мирского имущества, проповедовать, – но не смог ему подчиниться. Но, тем не менее, все равно хотел осудить богачей и их избалованных детишек.
Младшая сестра Катарины открыла мне, и я спустился по лестнице в подвал особняка. У подножия лестницы стоял бильярдный стол, покрытый красным фетром, а чуть поодаль – удобные диванчики и кресла, составленные кругом. Здесь были семь из восьми человек, регулярно посещавших библейские лекции, чистые и улыбчивые. Они все жили со своими родителями и по-прежнему спали в тех же спальнях, что и в детстве. Мальчики носили рубашки «Брукс Бразерс» с пуговицами, девочки – джинсы «Кальвин Кляйн» и свитера «Фейр Айл». Мы сели, и одна из девочек произнесла молитву:
– Боже, спасибо, что собрал нас здесь, и спасибо, что подарил нам это место для встречи и учебы. Пожалуйста,