– Где мы? – задал вопрос граф.
– В каком-то совином гнезде, – ответил Мендоса. – Отсюда видны только крыши.
– Это должен быть один из четырех пинаклей[24], украшающих дворец, – сказал Мартин.
– Вот мы и стали соколами, приятель.
– Лучше стать соколами, чем повешенными, дорогой мой Мендоса, – парировал граф.
– Не буду отрицать, сеньор. Баскам, а я ведь по рождению принадлежу к ним, никогда не нравилась веревка, особенно если она сплетена испанцами, потому что тогда она опаснее всего, даже для людей нашего сорта.
– И тем не менее ты близкий родственник испанцев.
– Верно, капитан, только я никогда не жил с ними в согласии.
– А вот это, может быть, плохо, – сказал граф. – По крайней мере, ты мог бы попросить оставить нам свободный проход на корабль.
Мендоса хмыкнул, вырвав себе три или четыре волоска:
– Кастильцы не такие уж наивные. Они тут же схватили бы меня и повесили как самого страшного пирата на самой высокой мачте своего галеона.
– Тогда нам придется оставаться в этом ястребином гнезде, или совином, как ты выразился, пока маркиза не найдет способ выпустить нас отсюда.
– Вы не подумали, сеньор граф, что в трех метрах под нами – крыши.
– Что ты этим хочешь сказать, Мендоса? – спросил сын Красного Корсара, задетый высказыванием моряка.
– Что достаточно спрыгнуть и спокойно убраться отсюда, прежде чем эти проклятые алебардщики покажут нам свои шлемы.
– Уйти по-воровски, даже не предупредив великодушную женщину, которая пыталась спасти нас? Где же твоя галантность, Мендоса?
– Когда речь идет о спасении шкуры, я не очень-то обращаю внимание на галантность, сеньор граф. Что делать! Я ведь всего лишь простой моряк.
– Тогда оставь крыши на потом, – посоветовал сын Красного Корсара.
– И я, и Мартин будем ждать, сколько вам угодно, сеньор граф. Вы хорошо знаете, что мы обожаем оружие и нам всегда нравилось ввязываться в драки. Как славно поработал я шпагой, когда плавал под командой вашего папаши!
– Молчи, Мендоса, – оборвал его изменившимся голосом граф.
– Вы правы, капитан: я всего лишь грубая скотина, ничем не лучше акулы, – ответил старый моряк.
Граф облокотился о подоконник и, тоскливо глядя вдаль, через настоящий лес колоколен и башенок пытался рассмотреть свой фрегат, стоявший на якоре возле самого входа в порт, но так и не сумел этого сделать.
Неописуемая тоска нашла на него, он изо всех сил напрягал слух, боясь услышать орудийную канонаду, оповещающую о начале атаки на его судно. В таком тревожном состоянии граф пробыл около получаса, очнулся он от возгласа Мендосы:
– Госпожа маркиза!
Сын Красного Корсара резко обернулся и увидел входящую на чердак прекрасную вдову, очень бледную и взволнованную.
– Вы, маркиза? – удивился граф, правда не так оглушительно,