– Вы уж не обессудьте! Мы и сами не знаем, куда он мог запропаститься! Право, нам очень неудобно…
Владимир Петрович в гневе метался по двору и не знал, куда идти и где искать сына. Проводив последний экипаж, он призвал к себе конюха и обрушился на Никодима с упреками и угрозами:
– Ты знал, что молодой барин давно не сидел в седле?
– Откуда же мне знать, – оправдывался перед ним старик.
– Угробил кормильца! – кричал на него Громов. – Буяна дал! Да разве ж можно было ему Буяна давать? Он же еще необъезженный!
– Да как же необъезженный, – напомнил ему Семенов, – вы же сами на нем не раз езживали.
– То я, а-то он! – в гневе наступал на него Владимир Петрович.
Неожиданно из темноты вышел Григорий и сразу успокоил разволновавшегося родителя:
– Простите меня, это я виноват, – сказал он тихо и подошел ближе.
Следом за ним шел и Буян, они остановились, а Григорий Владимирович с сожалением смотрел на старого конюха, понимая, что это из-за него так сильно досталось старику.
– Дед Никодим не мог мне отказать. А мне так хотелось проскакать по лугам, по просторам.
– Разве ж так можно! – шагнул к нему отец, с упреком глядя в его печальные глаза. – Матушка переволновалась! Гости разошлись обиженные! Все хотели с тобой попрощаться, а ты взял и умчался в неизвестность!
– Больше такое не повторится, – заверил его наследник и передал Буяна конюху.
Тот быстро увел жеребца в стойло и поспешил скрыться от грозных очей барина в конюшне.
Какое-то время они стояли молча, глядя в темноте друг на друга, потом Владимир Петрович махнул рукой и первым пошел к дому. За ним шагнул и Григорий, понимая, как сильно он заставил волноваться своих родителей.
Мужчины спешно прошли по тропинке, подошли к крылечку, сразу поднялись по ступенькам на веранду и вошли в дом. А тут их уже ждала разволновавшаяся барыня. Женщина сидела за столом и плакала, а завидев сына целым и невредимым, встала и бросилась к нему, на ходу вытирая платком слезы.
– Гришенька, сыночек ты наш ненаглядный! – запричитала мать и прильнула головой к его груди. – Что же ты нам не сказал ничего? Мы уже не знали, что и думать!
– Простите меня, что причинил вам столько волнений, – виновато смотрел он на родителей.
– А мы и баньку истопили. Думали, попаришься после такого напряженного дня.
– Замечательно! – радостно протянул Григорий, а сам склонился и поцеловал ее в щеку.
– Тогда иди, там тебе все уже приготовили, – облегченно вздохнула Анна Федоровна и погладила сына по лицу своей уставшей рукой. – А потом Варька подаст тебе чаю.
– И от чая не откажусь, – соглашался он на такой приговор и обнял матушку за плечи.
– Ты уж не заставляй нас больше так волноваться, – тихо попросила она.
– Не