– Да, войдите, – ответил предельно собранный женский голос. Аджой всегда говорила с некоторым нажимом, словно стремилась оставить печать на бумаге.
– Арлин, – посетительница протянула ей идентификационную карту. Так делали далеко не все (чаще давали дозированную информацию). Аджой присмотрелась к той, что с порога демонстрировала такое доверие. Двадцать с небольшим, но причёска подростковая и глаза более отчаянные, чем следовало бы иметь после совершеннолетия. Аджой мысленно поморщилась – ей уже доводилось работать с этим типажом. Как же умели вынести мозг эти талантливые чистоплюи со склонностью к суициду! Хуже нет, чем эти идейные. Даже с запойными иногда бывало проще.
– Я вижу у вас пометку D, Арлин. Есть ли у вас формальное разрешение на музыкальные проекты? Откровенность за откровенность – обычно мы принципиально отказываем категории D. Нам здесь проблемы не нужны.
Арлин вздохнула и пригладила ярко-зелёные волосы на правой половине головы. Ей не в первый раз собирались отказать по этой причине. Поэтому она и стала начинать разговор с карточки.
– У меня нет запретов на музыкальную карьеру и перемещение, если вас это интересует. Сначала скажите, как вам мои записи. Вы бы стали заниматься мной, если бы не моя категория?
Аджой поняла, куда клонит посетительница. Похоже, Арлин читала недавнее интервью о её методах работы. «Если я вас пригласила, то согласна сотрудничать и хочу просто познакомиться», – кажется, так они написали?
– Да, стала бы. Голос есть, идеи в творчестве тоже присутствуют, но то, что ты делаешь, не совсем в рынке. Тебя надо направлять. Видно, что у тебя широкий диапазон, и ты подстроишься. То есть, может получиться и продаваемое, и не противное тебе самой, – Аджой заметила, что перешла на «ты» с посетительницей. «Уломает она меня всё-таки», – подумала Администратор. Но эта мысль её развеселила.
– Я примерно так и думала. Значит, препятствие – только категория и связанные с ней запреты? – спросила Арлин с надеждой.
– Не только. Мне не нравятся твоя причёска и твоё отчаяние. У меня уже были подопечные, которые при первых трудностях оставляли мне слезливую записку и сигали с моста. Талантливые, заразы, но хрупкие и нежные. Ты на пороге суицида, и от тебя этим пахнет. Не уверена, что контракт станет серьёзным препятствием, если тебе взбредёт в голову саморазрушительная идея.
Администратор была права. И всё же Арлин предприняла ещё одну попытку:
– Но отчаяние, говорят, неплохо продаётся? Для некоторых категорий людей, по крайней мере.
Аджой засмеялась:
– Только дозированно, моя дорогая. Немного пострадать и пойти обедать – это одно. Вглядываться в те бездны, которые видишь ты, никому не захочется. Если ты сумеешь взять под контроль то, что у тебя там копошится, мы поладим. Если нет, то нет. И да, какие-то запреты у тебя ведь есть?
– Да, и я здесь из-за них. Аджой (мы перешли на «ты», как я понимаю) … Аджой, мне нужно выступление в Гранд Колосс Арена. Потому что это единственное место, куда может прийти человек с предельным расстоянием на приближение. Самый большой оперный