Певица смотрела в окно. Было ещё темно – солнце в этих широтах вставало поздно. Горели огни реклам, и незнакомый город был пуст (Арлин даже не потрудилась запомнить его название – всё равно напомнят вечером на концерте, а больше его знать незачем: это опять не Дом, Дома у неё нет). Где-то в этих зданиях спят люди, которые помнят наизусть её песни, читают и смотрят её интервью. Люди, которых она не знает и которые знают о ней ровно столько, сколько нужно для рейтингов. Люди, которых Аджой не подпустит слишком близко, но, наверное, это правильно…
* * *
Персонал бассейна встретил их услужливо и восторженно. На входе Арлин подписала несколько маек со своим портретом. Какой-то старенький техник, протягивая ей вещь для автографа, смущённо попросил «Для дочки». Она кивнула и послушно вывела на майке подсказанное имя, пожелав девушке оптимизма. «Ей не помешает, раз она слушает мой нервяк!» – невесело усмехнулась Певица.
Арлин и Аджой уже подходили к голубой чаше бассейна, когда перед ними выросла рельефная фигура высокого мужчины. Его свитер в полоску подозрительно хорошо сливался с интерьером.
– Фу, Астере, когда ты уже перестанешь нас пугать, подкрадываясь, – вместо приветствия поёжилась Певица.
– И тебе доброго утра, Арлин, – невозмутимо ответил высокий. – Ты даже не представляешь, насколько оно на этот раз доброе.
– Расскажешь после бассейна, мы торопимся! – оборвала его Аджой. Она тоже была не мастерица вежливо здороваться – за исключением особых случаев.
– Бассейна не будет, – сказал Астере, спиной прислонившись к стеклянной двери и преградив спутницам дорогу.
– Что на этот раз? Много бактерий, в норматив не укладываемся? – Аджой начинала закипать. – Или кто-то опять срывает бикини-съёмку по личным причинам?
– Там кислота. Я заметил по запаху, вас успел предупредить, а вот Зизи попала в больницу. Опасности нет, лёгкий ожог, но она только попробовала воду одним пальцем. Если бы Певица нырнула, как она обычно делает… – глаза Астере зло сверкнули, и продолжать он не стал.
Арлин замерла. В этом турне ей навязывали дуэт со смертью.
Бродвей
– Геройство чревато, моя дорогая Джейн, —
ты шла бы на шопинг, актрисою на Бродвей…
– А правда, сержант – раз уверовал, то блажен? —
танцует улыбка за складками меж бровей.
Сержант всё глядит исподлобья: «Вот пристрелю!
А то ведь нарвёшься на плен или трибунал!»
– Валяйте, стреляйте. А чем же я Вас так злю?
Сержант отмахнулся, но точный ответ он знал.
По Джейн проходили морозы, огонь, ветра —
на всё отыскался спасительный рикошет.
Сержант матерился: «Оно тебе, блин, игра?»
А Джейн удивлялась: