В такие ночи Наталье не спалось. Все думала. Вспоминала тот единственный раз, когда целовалась с Иваном. Его глупо-счастливое жениховское лицо на свадьбе. Не заладилось у них с городской женой. Двоих деток ему родила, а все хвостом вертела. Сбегала пару раз в город свой. Поговаривали, хахаль там у неё. Хахаль или нет, а возвращалась.
Раз Наталья к тётке в Ильинку поехала с Колькой. Тот Ивана через низкий заборчик увидел, заорал, брататься полез, на приглашение повечерять по старой дружбе заторопился. Пригласили и Наталью. Иванова стерва гостям не рада была, но на стол накрыла. За столом почти не сидела, все зыркала ненавидящими глазами на них с Колькой, на мужа, на деток своих, которые затеяли игру вокруг стола. Вспоминала Наталья, как настороженно поглядывал слегка опьяневший Иван на жену. Как задерживал взгляд на Наталье. Чувствовала, не простой взгляд. Тот самый, знакомый. Глаза синие щурит и словно смотрит не вовне, а внутрь. Только теперь не себя, Натальи.
Изрядно подвыпив мужчины пошли покурить во двор. Долго не возвращались. Обеспокоенная Наталья нашла их за домом, на штабеле досок. Колька громко икал, сопливил, нервно затягивался сигаретой. Его совсем развезло. Вдвоем с Иваном повели его к тёткиному дому. Под её причитанья уложили. Наталья пошла проводить Ивана до калитки. Стояли в темноте в горьковатом черёмуховом удушье. Иван медлил, словно ждал чего-то. В освещенном окне маячила тётка. Наталья едва прошептала бескровными губами:
– Прощай.
Вспоминая, металась в жаркой истоме, скидывала одеяло с пылающего тела. Одна. В пустой постели. Под оком подсматривающей за ней в незашторенное окно луны.
Еще солнце из-за сопки не поднималось, как Колька, стараясь не стучать, крался на кухню. Громко хлебал капустный рассол, торопливо уходил на работу. До работы он был охоч. Вечером, уставший, пыльный, мазутный, возвращался. Садился за стол, бормотал, искоса поглядывая:
– Я пошумел тут вчера немного. Ты уж прости, – пододвигал хлеб к Анютке, – с хлебом ешь, вредина. Вся в меня… В меня же?
Смотрел вопросительно на Наталью, неловко улыбался в ответ на ее кивок. Насмелившись, царапал корявой ладонью по ситцу халата, оглаживал её по широкой спине:
– Тетёха моя… Тетёшечка, – Наталью он любил. Да и Наталья, в такие минуты отчётливо понимала, что с мужем ей, как ни крути, повезло.
***
Утренний ветерок разогнал туман. Сквозь обрывки облаков на мокрой траве заиграло выкатившееся из-за сопки солнце. Дождь кончился. В кухонное окно Наталье увидила, как старенькая «Нива» шумно расшила колесами зеркальную лужу, тормозит у крыльца столовой. Из-за руля выскочил паренек. С другой стороны из машины неловко вылез старик-кузнец.