Раз Колька, Иванов дружок, подошел к ней, взял за руку, потянул в освещенный круг. Был сильно навеселе, громко икал, похабщину нёс. Благо музыка гремела, мало кто слышал. Облапил упирающуюся Наталью, полез целовать слюнявыми губами. Оттолкнула брезгливо Кольку от себя. Тот, потеряв равновесие, ухватился за платье, оторвал рукав. Грохнулся на деревянный, истыканный каблуками, пол. Сидел, мотал кудлатой головой, цедил сквозь зубы:
– Дура девка… Тетёха, – поднялся, покачиваясь, занес над ее лицом руку.
Она не испугалась. Страшно стало потом. Когда Иван, разобравшись с пьяным приятелем, просто, как само собой разумеющееся, сказал ей:
– Пойдем, провожу.
Всю дорогу до дома, не шла – ноги едва волокла. Колени подгибались. Ночь была летняя тёплая, после жаркого дня не посвежело. Горячий воздух мороком томил. У палисадника, в горьковатом черёмуховом удушье насмелилась, прошептала бескровными губами:
– Поцелуй на прощанье, защитничек, – не дождалась, сама клюнула в прохладную щеку. Ширканули губы по шершавой щетине. Иван, помедлив, ответил. Ладонь осторожно легла ей на бедро, другая медленно заскользила по спине:
– Ты что, дуреха? Не боишься? Ну… Ну, – отодвинулся, попридержал за плечи, – не дури, Тетёха… Потом жалеть будешь.
– Не буду… Не буду жалеть, – едва шелестела, сильнее прижималась к нему пылающим телом, лицом уткнулась в широкую грудь. Царапала пуговка щеку. Слушала гулкие, словно в пустом ведре, удары его сердца.
– Извини, Натаха, – отодвинулся, отвёл глаза в сторону, – проводил… Теперь пойду.
Не помнила, как в калитку вошла, как по крыльцу в сени шагнула и дальше в дом. Повалилась на кровать поверх одеяла как была, одетой. Всю ночь втихую, чтоб родители не услышали, заливала слезами подушку:
– Не пара я ему… не пара, – а ладони все еще помнили его загорячевшее под рубашкой тело. Чудился сладко-горький прокуренный запах.
С того вечера зачастила она гостевать к тетке в Ильинку. Благо, жила она по соседству. Видела его часто, но только издали. Кивнет едва через низкий забор, а то и вовсе не заметит. Сама не решалась подойти. Все ждала чего-то. Не выждала.
Спустя месяц Иван с парой друзей уехал на заработки в Иркутск. «Город заманил», – говорила тетка, поглядывала внимательно на племянницу, прятала усмешку в углах выцветших губ. Наталья надеялась, что Иван не задержится там, вернется. Выдавит город его из своей толкотни. А он, прижился, на следующее лето приехал погостить, не один, с невестою. В первый же выходной пришли на танцы. Девица жалась к Ивану. Городская, манерная, выдристая. Вцепилась, не оттащить. Через две недели Ильинка гуляла свадьбу. Как полагается, вся деревня в Ивановом дворе, опрокидывала махом стопочку, драла горло: «Горько». Наталья, сидела за длинным столом, смотрела, как жеманно приподнимала перед поцелуем фату невеста. Как обжимаются