И то мне чудился резкий Ромкин смех, то бородатое мужское лицо с пронзительными синими глазами, то хриплый голос пел: «Нет цены в жизни тем мечтам, ведь ни золото и не меч там…», то как будто касались моих волос мягкие женские руки да шептал нежный голос ласковые слова…
А иногда сквозь мрак и холод, сквозь шелест листвы и птичий гам врывался в сознание чарующий звук флейты…
Проснулась, когда солнце стояло точно посередине неба. С недоумением прислушалась к красивой музыке, лившейся откуда-то неподалёку. Протёрла глаза, с удовольствием потянулась, села.
Маг прислонился к дереву, шагах в семи-девяти от меня, и играл. Его длинные изящные пальцы так и порхали по флейте, а взгляд был устремлён куда-то вдаль. Когда он готовил отвар, солнце явно было во второй половине, значит, я проспала почти целый день, а он всё это время сидел рядом и играл! Тело моё чувствовало себя великолепно, казалось, сил хватит пробежать до Дубового города и обратно раз двадцать, а то и тридцать. Да и пятен крови на подоле не было. Значит, не прикоснулся ко мне. Только заставил выспаться.
С удивлением посмотрела на мужчину, увлечённого плетением мелодии. Что-то было точное в его лице, а что-то как будто искусственное. Кажется, прямой длинный нос настоящий и глаза именно серые, а вот всё остальное не то. Тьфу, что за бред лезет в голову?
Он доиграл и уточнил:
– Ты спала почти два дня.
Растерянно уставилась на него. Маг фыркнул и объяснил, не глядя на меня:
– Я слышал, как ты зашевелилась.
И понял, кто, где? А ведь в лесу много разных звуков помимо его мелодии и едва слышного шороха моего платья! Значит, не только маг, не просто разбирающийся в целебных травах, а ещё и музыкант с отличным слухом.
– Наверняка ты голодная. Возьми что-нибудь из сумки, – тихо сказал он, смотря на мелкую птицу, опустившуюся напротив него, не шевелясь, чтобы её не спугнуть, – Сколько хочешь: я потом ещё себе еды куплю, – и опять заиграл.
В сумке у него обнаружилось много сыра, хлеба, орехи, маленький кувшинчик с мёдом, большой – с молоком, закрытый деревянной пробкой с красивым узором, пряники, сушки и много разных мешочков с травами. Я с грустью заткнула кувшинчик с мёдом крышкой. Иноземец прервался, бросил на меня быстрый взгляд, сказал:
– А хочешь – всё съешь. Я сумею заработать на новую еду. А у тебя, похоже, нынче с деньгами и кровом тяжело. Возьми моё, – и опять продолжил выталкивать из инструмента красивые звуки.
Щедрый. И добрый. Мне б такого мужа! Да на что я ему! А мёд липовый, мой любимый.
Съев половину мёда, опять посмотрела на него, играющего. Он, увлечённый, от занятия своего не оторвался. Чуть погодя тихо уточнила:
– Тогда тебе кто-то помог – и потому ты выжил? И потому сейчас мне предлагаешь помощь?
– Нет, мне тогда никто не помог, – грустный взгляд куда-то вдаль, между деревьев, – Я ел траву… – он снова повернулся ко мне, опять