– Эх ты, комбайнёр…
– Скоро на месте будем, – раздался снизу сиплый Федькин голос.
Они и не заметили, как добрались. Так хорошо было ехать в телеге, развалившись на мягком сене, – мечтать, спорить про комбайны и самолёты, смотреть в голубое небо, на облака.
И так они на эти облака засмотрелись, что…
Никто сразу и не понял, как это произошло…
В общем, ехали они себе, ехали, тряслись на неспешной телеге. И вдруг…
– Там при подъезде к этому сараю… ну куда сено свозили… – объясняет мне папа, энергично размахивая руками. – Так вот, там забор был. И ворота. По бокам два столба. А между ними, сверху, перекладина. И вот об эту перекладину…
…Стог оказался слишком высоким. Гораздо выше этой самой перекладины. Только почему-то никто этого сразу не заметил.
– Н-н-но-о-о! – хлестнул Чалого Федька.
– И-и-и! – обрадовался Чалый.
Почувствовав близкое избавление от тяжёлой ноши, конь рванул вперёд.
Стог сена подпрыгнул на телеге и рванул вслед за Чалым.
Верхушку стога срезало перекладиной подчистую. Раз – и нету её. Как будто и вовсе не бывало.
– Летели мы долго, – вспоминает папа. – Минут пять. Ну ладно, четыре. В общем, вся жизнь перед глазами… небо… фюзеляж… бедный Йорик…
Шлёпнулись они метров за пятьдесят от ворот и телеги. Все сразу набежали. Особенно Федька переживал:
– Как же это я? Что ж это? Не расшиблись?
Было почти не больно. Они ж прям на сене и летели. На нём, собственно говоря, и приземлились.
Колька на папу всё ворчал:
– Фюзеляжи… лонжероны… долетались! Я ж говорил, комбайны лучше. Ближе к земле.
В деревне их так и прозвали. Лётчиками.
– Эй, лётчик! – кричали папе. – Самолёт свой где потерял?
Папа тогда страшно обиделся и лётчиком становиться передумал. Комбайнёром он, правда, тоже не стал. Да и кому нужны в городе комбайнёры?
Зато мой папа окончил институт и стал инженером. А что? Хорошая профессия. Не хуже лётчика, между прочим.
А от той папиной мечты только фотография и осталась. Ну где он сидит на стогу и смотрит в небо. Это ему Василий Степаныч подарил. Добрый человек был. В те времена все были как-то добрее.
Привет от тёти Розы
Пирог был очень большой и совершенно круглый. К тому же красивый – божественно. Как божественно всё, что выходит из рук тёти Розы. Никто другой таких пирогов печь не умеет, даже моя бабушка (не говоря уже о маме).
Вся середина пирога была тёмно-красная от тесно прижавшихся друг к другу спелых вишен. Вишни блестели боками, утопая и плавясь в густом аппетитном желе. По краям золотился валик рассыпчатого румяного теста.
От пирога шёл упоительный, можно сказать, изысканный запах. И весь он был восхитителен и неповторим, как произведение искусства. Даже страшно было подходить к нему с ножом. Смахивало на какое-то святотатство.
– Та вы шо! Выдумали тоже, – говорила в таких случаях тётя Роза. – Шо на него любоваться? Его кушать надо, на то