Его глаза не сразу привыкли к тусклому свету настольной лампы, и он, вздрагивая от холода, натянул на себя плед, упавший на пол. Филипп не мог разобрать, какое было время суток и сколько он проспал. Руки навязчиво подрагивали, и, спустив ноги с дивана, он уронил несколько бутылок, которые со звоном ударились о пол. Мысли путались, и мужчина неосознанно начал злиться на жену за холод, который наполнял комнату.
Вдруг со стола раздался резкий телефонный звонок, и Филипп испуганно вздрогнул, осознав головную боль. Он решил подождать несколько секунд, так скоро обычно заканчивались рабочие звонки, но телефон не умолкал. Он заставил себя встать на ноги и, запутавшись в подоле домашнего халата, подошел к столу, без одобрения посматривая на открытое настежь окно.
Телефон отражался невыносимым звоном в голове, и Филипп, раздраженно сняв трубку с базы, на несколько секунд не мог поднести ее к уху, пытаясь усмирить боль. Держа телефон в руке, он подошел к окну, едва слыша женский голос, и вдохнул прохладный влажный воздух. Боль начала удаляться, и, наконец, Филипп поднес трубку ближе.
– Это дом Соло, – холодно бросил он.
На другом конце мелодичный женский голос замолк, и эта пауза наполнилась томным теплом. Голос казался Филиппу знакомым, и он внимательно вслушивался в тишину, опершись о подоконник.
– Папа! – на выдохе произнесла Лиз.
Филипп выпрямился и радостно сжал телефонную трубку. Конечно, знакомый голос принадлежал его старшей дочери, единственному ребенку, взявшему его цвет глаз и медный оттенок волос. На глазах проступили слезы, и он вновь глубоко вдохнул холодный воздух, так и оставаясь стоять у открытого окна. Сквозь спутанные мысли он не мог произнести ни слова, тщетно глубоко дыша и вслушиваясь в голос, о чем-то взволнованно рассказывающий. Он очень скучал. Ему вдруг так захотелось рассказать ей все, что приносила ему их разлука и редкие диалоги по телефону, но он не находил слов в голове, полной боли, а руки с телефонной трубкой продолжали предательски дрожать.
– Алло, папа, ты слышишь меня!
Ее «Папа» эхом отозвалось в сердце. Филипп опустился на холодный пол и положил трубку рядом, слыша, как она продолжает звать его. Сквозь пелену слез он заметил свет открывшейся двери и ощутил быстрые шаги рядом. Надин опустилась напротив, вглядываясь, и коснулась теплой ладонью его влажного лица. Филипп на ощупь схватил телефон и протянул ей, будто с мольбой о помощи.
– Алло, – взволнованно бросила в телефон Надин, изо всех сил старясь казаться спокойной.
Филипп не мог разглядеть, что ее глаза были покрыты такой же влажной пеленой, как и его, но он и не был готов к эмоциям. Он закрыл глаза и корил себя за лишнюю пару бутылок, выпитых накануне, благодарил судьбу, что нашел в себе силы ответить на звонок, и одновременно ненавидел за то, что он не нашел сил сказать больше.
– Мама! Слава Богу, ты дома! –