Все затихли, а Иван Тимофеич, прокашлялся и ответил:
– Отпускаю тебя, сын мой, вослед Фёдору, князю персидскому. Будь ему во всём опорой и поддержкой. Верю, что вместе вы сумеете отыскать редкость редкостную, невиданную и неслыханную. Но только помни, что благословляю тебя лишь на добрые дела, а на худые дела моего благословления нет. Не лей крови людской почём зря, не слези матерей, да не забывай какого ты роду-племени.
Расцеловался Илья со всей деревней и вскочил на Бурушку. Лично я поцеловался только со Снежкой, подарившей мне на прощание оберег в виде маленького топорика:
– Не забывай про меня. Даст Перун, так и свидимся.
Я закрепил оберег на поясе и ответил по славянскому обычаю:
– Не поминай лихом!
Глава 3. Муром
Для начала мы направились в Муром, потому как надо было обзавестись кое-какими вещами на первое время. Благо, для такого дела, по деревне шкур припасённых набрали: и куньих, и беличьих.
Меня, конечно, такие деньги, несколько удивляли. Ну что за удовольствие таскать с собой лоскуты вонючих старых шкур, потёртые и со следами мышиных зубов? Варварство дремучее. Весь цивилизованный мир тысячи лет пользует металлы. Но не я это придумал, не мне и отменять.
Кроме "родовой" деревни я на Руси ничего ещё не видел. И теперь ехал с удовольствием, предвкушая новые впечатления.
Ближе к вечеру лесная дорога вывела нас на излучину реки, кою местные жители нарекли Окою. Как позже я выяснил, по ней можно было сплавиться вплоть до реки Итиль, на берегах которой раскинулся Булгар, где я провёл полмесяца, перед тем как углубиться в бескрайние северные леса.
Речные воды величаво огибали крутояр, на котором мы остановились. Предзакатное солнце золотило верхушки деревьев на противоположном берегу.
– Красота-то какая! – вздохнул Илья. – И всего этого я был лишён! Эх! Как я мечтал, что когда-нибудь сяду на коня и объеду весь мир! И вот моя мечта исполняется. Здорово! Силушка моя богатырская! Куда бы её приложить-то?
И с этими словами Илья вдруг соскочил с Бурушки и направился к чудовищному камню, глубоко вросшему в землю на краю обрыва. Бока его были сплошь выщерблены от времени дождём и морозами. Высотой эта глыба превышала моего побратима раза в два.
– А как думаешь, Федь, сворочу я этот камень? – поворотился Илья ко мне.
– Нет, – однозначно ответил я.
– А я всё ж попробую, – хмыкнул Илья и, поплевав на ладони, решил снизу подцепить глыбу.
Я даже смотреть на эту дурость не стал, и отошёл подальше, чтобы беспрепятственно полюбоваться закатом. От камня доносилось пыхтение, кряканье и сопение. А потом раздался ужасающий надсадный вскрик:
– ААААААААА! ЙЭЭЭХХ!
И вдруг земля еле заметно, мягко,