– Я до сих пор не понимаю, как она могла так безответственно поступить, избавиться от нашего ребенка и солгать мне. Так меня ранить… Я же ей верил безгранично. Мы были больше, чем муж и жена… мы были одним целым, друзьями, партнерами, соратниками. Между нами не было непонимания и тайн… ну так я думал, – с горечью сказал он.
Ну а после что-то в нем надломилось. Он словно прозрел. Все время он отдавал ей целиком себя без остатка, а ему она не давала ничего, кроме снисходительного позволения ее любить и исполнять ее желания. Он видел ее такой, какой он хотел ее видеть. Наделял ее качествами, которые хотел, чтобы в ней были. Качествами героинь, которых она играла в кино, и продолжала играть в жизни с ним. Еще через какое-то время он понял, что больше не влюблен в нее, жить так далее не может, и предложил развестись. Но Нергис не согласилась. Мотивируя отказ тем, что это навредит их карьере, и вызовет ненужный резонанс. В этом она была права. Их воспринимали как единое целое, и именно их союз был немаловажной причиной, из-за которой с ними были заключены многие контракты. Они были связаны обязательствами не только между собой. Тогда они договорились разъехаться и жить раздельно, появляясь вместе время от времени на светских мероприятиях, и играя для всех роль влюбленной пары, по-прежнему крепко держащейся за руки и стойко преодолевающей все превратности судьбы.
Седар замолчал. Ему было больно.
Кейтрини сглотнула. Ей стало не по себе. Она очень хорошо знала, каково это – когда пропадает доверие, разбиваются иллюзии, в которых живешь годами, и ты потухаешь. Вокруг тоже становится темно. Сначала растерянность. Кажется, что всё – выхода нет, тупик. Под ногами нет опоры, да и идти никуда не хочется. Оказываешься в плену этой темноты, страхов, неуверенности, боли, ненависти, обид и цинизма. Потом ты начинаешь использовать это все как свою броню, которая, на самом деле, только разрушает тебя изнутри, заставляя еще больше погружаться в это темное болото.
– Я знаю, о чем ты… Потом ты решил закрыться, чтобы тебе больше не было больно..
Седар кивнул.
– Да, я решил для себя, что теперь романтические эмоции буду позволять себе только вживаясь в образы на съемочной площадке. В своей реальной жизни я не хотел испытывать более ничего подобного. Закрывался за нахмуренными бровями и частой злостью, – он снова нахмурился, – И ты знаешь, у меня это получалось… до того самого дня, пока чуть не сбил тебя.
Он посмотрел в ее глаза:
– Ты что-то сделала там… тогда со мной. Вот здесь, – он показал пальцем на свою голову, – Вот здесь, – он положил ладонь на свою грудь, – И вот здесь, – он показал пальцем на свои губы, – С того самого момента, как ты сделала меня своим зеркалом, я хочу поцеловать тебя, и теперь злюсь уже из-за этого, – произнес он хриплым шепотом.
Кейтрини, замерев, смотрела ему в глаза. Но ему казалось, что она смотрит ему прямо в душу, чрез всю ту броню, что он выстроил.
Он