Алексей, как ни тяжело было ему признаваться, с грустью поведал о своих несчастьях.
– Тоже легко понять, – ничуть не удивился Аркадий, задумчиво попыхивая сигаретой. – Ты ведь ничего не осознал тогда, когда я говорил тебе про ступеньку. А система сработала. Будет и дальше действовать, совсем голову тебе оттяпает, если не поймёшь, что к чему.
– Так, и в чём же она, загадочная ступенечка? – хмуро поинтересовался Алексей, не в силах скрыть уязвлённое самолюбие.
Аркадий пожал плечами.
– А почему, собственно, я должен тебе об этом говорить? Так ли уж я тебе обязан?
– Я расплачусь, – с наигранной уверенностью, срывающимся голосом произнёс Подрезов и поспешил откашляться, – пригожусь ещё. Я на всё готов. Вы моя последняя надежда.
– Что ж, – после некоторого размышления усмехнулся Аркадий, – в принципе, слово не рубль, с хорошим человеком можно и поделиться. Положение изменилось, Алёша, мы живём сейчас совсем в другой стране, в других условиях.
Подрезов досадливо подёрнул плечом.
– Знаю, на собственной шкуре ощутил уже. Что ещё скажете? Что прошлое никогда не вернётся? Я не совсем дурачок, многое понимаю, но что-то не срабатывает, не могу «догнать». Поверьте, я не стал бы беспокоить вас по пустякам, Аркадий Владиславович.
– Хорошо, – посерьёзнел Аркадий. – Тогда начнём урок. Ты достаточно пожил на этом свете, имеешь какой-то жизненный опыт. Что ты скажешь на то, что люди не все одинаковы?
– Так определено природой, обществом, – пожал плечами Алексей, – меня достаточно жизнь потрепала в последнее время, чтобы я тешился иллюзиями о всемирном равенстве, а уж тем более, братстве.
– Однако перед Богом мы все равны, – усмехнулся Аркадий.
– Выровняемся после смерти, она так и так всех под одну гребёнку подстрижёт, – мрачно ответил Алексей. – Хотелось бы поближе к сути.
– К сути? – поднял брови Аркадий. – А суть проста. В каждом обществе – разовью дальше свою мысль – люди как-то разделяются. Как они, кстати, прежде подразделялись, не забыл ещё?
– А, ну как же, как же – такое забыть! Крестьяне, рабочие, ещё – интеллигенция меж ними вшивая. Не знаю вот только, куда себя причислял чиновничий аппарат. Это тёмное дело, столь же загадочное, как тайна «золота партии».
– Чушь, согласен с тобой, но ты не вник в вопрос: может, я недостаточно чётко его поставил? Как всегда, во все времена, люди разделялись? Раз уж мы вступили сейчас в благословенный капитализм, это мы должны сознавать достаточно чётко,