И вы представляете, господа, настолько удачно белый китель милиционера гармонировал с белым блеском заиндевелых деревьев, настолько умиротворило душу мою созерцание мартовского пробуждения, что все существо мое неудержимо охватило желание согреть на груди своей стража утреннего спокойствия.
Да, да, господа, можете не удивляться странности моего желания, – его выполнение было слишком реально для удовлетворенного существа моего. По крайней мере, я был в этом совершенно уверен, когда нахлынувшая на меня буря родственных чувств заставила меня с четырехметровой высоты пасть на шею моего благодетеля.
Да, я действительно пал ему на шею, я залил слезами белый китель его, спасший меня в минувшем сне от насмешек неумолимой толпы.
«Миленький мой, – сквозь слезы шептал я ему, между тем как он, опрокинутый на землю, пытался освободить горло от цепких перстов моих, – миленький мой, ведь это же были вы, ведь, если бы я не проснулся, вы обязательно спрятали бы меня в карман… не правда ли?.. Да, да, да, я вам всегда говорил, что все они – отвратительные насмешники…»
Ах, господа, если бы вы могли понять, насколько чистосердечными были слезы мои и благодарности, обращенные к телу уже бездыханному, но все же милому моему сердцу. Для меня безразличны были и рев сбежавшейся толпы, и град неистовых проклятий, которым осыпали беспомощное существо мое.
«Ведь я же всегда говорил вам о тщете суеты мирской, – продолжал я, переводя взоры с бездыханного трупа на пробивающегося через толпу милиционера, – тогда вы были еще великолепнее, а потомок Багратиона покушался на невинность мою! Снова судьбы мои в ваших руках, благодетель мой, – и все равно через мгновение я уйду от правосудия вашего –
Я просыпаюсь».
7.00 веч.
17 марта
Ссскоты!
Они думают, что тоска по их физиономиям заставляет меня посещать Стромынку!
18 марта
«Такой чудак – этот Ерофеев. Вечно что-то читает,
читает… Пьет охуительно».
«Молчит-молчит, целыми сутками молчит, а потом сразу что-то нападет на него, – так и не узнаешь: хохочет, как жеребец, матом ругается, девок щупает. И вечно это свою „Не искушай“ поет».
«А денег ему не давай – это ведь такой пропойца!»
«Знаешь что – я сам чудак, много чудаков видел, но такого чудака первый раз встречаю».
«А что Венька скажет?! Да ничего он не скажет. Опять будет под окном Абрамова петь:
Избавь твою Саг’у от пытки напг’асной!
Взгляни еще г’аз на меня, Мой ангел пг’екг’асный!»
«Ну, уж если Ерофеев скажет что-нибудь такое – так вся абрамовская бригада за пупки хватается».
«Грамотный человек… О политике так умно рассуждает – его никак