– Хэ, призвание… батюшку Никодима бы сюда, – говорила старуха, – словом божьим он бы выгнал тьму из его души. Ну, или святой водой и розгами, чтобы наверняка.
Боромир поймал её слова цепкими к речам ушами.
– Святая вода? Это яд? Где её взять?
– Ну, дикарики, нечисти – яд, а хорошим людям – помощь. Тут её взять негде. Есть в году всего один день, когда вода во всех реках становится святой. Тогда можно её набрать.
– Скоро этот день? – Боромир желал запастись волшебной водой.
– Нескоро, мальчик мой. Зимы ждать надо. Ты хочешь бороться с тёмными, так это тебе в мою родную деревню надо, за Канал. Те места нужно чистить. Там волки, величиной с быка! Там огромные орлы и вороны, что таскают баранов с пастбищ. Там людоволки, коих нортами кличут, их след я и видела вчера неподалёку. Но самые страшные – лайоны. Эти ведьмаки – люди на вид: может быть путником, красивой женщиной или ребёнком. Явного зла они не делают, но люди их боятся и к незнакомцам относятся с осторожностью. Чего я рассказываю… за Канал вас солдаты Альянса не пустют, хорошие ребята, не злые, но указ у них.
Мысль о том, что Рот поддался маске, что он может творить злые дела, печалила меня. Я был занят мыслью о брате и не слышал разговоров, молча соскребал ножом мясо с кости. Рот… всегда был сам по себе и мы с ним никогда не ладили, но и не ссорились много. Его будто не было в моей жизни. Чего же я не спокоен, как дед или Боромир? За время похода, за время, что я в отряде, я получил чувство братства. Каждый из нас считает другого братом. Мы вместе бьёмся; вместе пьём на пирах и делим последние капли воды в походе; делим тепло огня и холод лютых снегов; мы вместе орём весёлые песни и воем печальные, как Ратибор сейчас на пороге; брат нашего отряда может и руку подать, и крепко ударить, если надо. Даже Свобода – человек, что привык идти один, тоже был с нами, он – старший брат. Так что же в моей голове засел Рот?! Он не был мне настоящим братом в детстве, не стал никому братом в отряде. Его «сам, один», раздражало деда и даже Арью. Похоже, никому он не был нужен среди нас, как и мы не нужны ему. Вот только зачем тогда он принёс нам мясо?…
Из душной избы я вышел на крыльцо. Свет луны и блеск снега манили меня и я чуть не споткнулся о Ратибора. Он сидел на ступенях, на этот раз одетый и укутанный в плащ. Посиневшая от холода кисть его не расставалась с зелёной бутылью, в которой плескался бог веселья Алконак, дышал.
– Дай, – я забрал бутыль. – Согрей руку, руки нужны воину.
– Воину да, а трусу они не нужны.
Голос этого воина, обычно звонкий и бодрый, был похож на голос нищего старика.
– Это кто трус?
– Я, Гор, я… тем утром Урумар был в страхе, и это испугало меня. Я не видел, что видели вы, даже не видел! Теперь сижу и пью, будто я рыба. Эх, рыба столько не пьёт. Ещё