Мама прижала меня к себе и увела со двора. Но самым, пожалуй, памятным был случай с Соловьем, нашим домашним хранителем, собакой, которая ценой своей жизни спасла нас от лютой смерти. Прошло уже более 70 лет с того памятного дня, а помнится всё так ярко, так подробно, как будто это случилось вчера.
…Голос у нашего Соловушки был такой звонкий, такой заливистый, что когда он начинал лаять, его слышала вся округа. Это был огромный лохматый пёс из породы
«московская сторожевая». Целыми днями он гонял по двору кур, дружил с телёнком и не обижался, когда тот загонял его в конуру. Вообще-то он был довольно смирный пёс. Но вот однажды…
Летний июльский день начинал остывать. Сгущались сумерки. Вдруг по всей деревне разнёсся собачий лай. Наш Соловей тоже включился и громко залаял. Так собаки лают только на чужих.
Немцы! Во двор вошёл толстый неуклюжий немец с автоматом через плечо. Соловей зарычал и стал носиться по цепи. Немец прошёл мимо и поднялся на крыльцо. Вошел в дом, увидел маму, подошёл к ней, толкнул её в спину автоматом и приказал:
– Шнель, шнель! Ком! (Быстро! Быстро! Иди!).
Мама вдруг стала белой, как стена, схватила нас за руки, прижала к себе и вышла на крыльцо. В вечерних сумерках мы увидели её глаза. В них были слёзы. Мама поцеловала нас и прошептала:
– Не бойтесь, дети, я с вами. Бог не оставит нас.
За её спиной стоял фашист, дуло автомата жёстко упиралось в мамино плечо. Вдруг из конуры выскочил наш голосистый Соловей и, почуяв беду, бросился отчаянно нас защищать. Он так яростно рвался с цепи, что она не выдержала. Соловей оказался у самых ног немца и стал, жестоко оскалившись, рвать его ногу. Эта неожиданная схватка длилась несколько минут, а, может быть, несколько секунд. Немец на какое-то мгновение отвлёкся, потерял нас из виду, только отбивался от Соловья. Наконец, прицелился и выстрелил. Мы с Лёшей закричали во весь голос, но мама зажала нам рты и ринулась за угол дома, к открытой калитке, ведущей в сад. Кто-то мгновенно закрыл калитку на задвижку с обратной стороны и накинул на маму старый пиджак.
Деревянный забор был увит диким малинником, за ним начинался глубокий овраг, заросший высокой крапивой. Мы мигом туда спустились и побежали вдоль оврага, хватаясь за ветки, за крапиву, не чувствуя ожогов. Автоматная очередь повторилась, и мы услышали жалобный визг нашего любимого Соловья, нашего дорогого защитника. Мы всю ночь просидели в лесу под кустами орешника. За нами этот толстый немец не решился идти. Русская ночь в лесной глуши для немца хуже огня. Не помню, как мы выбрались оттуда, но утром в нашей деревне немцев уже не было. Через несколько дней в село Солонец-Поляна вступили наши войска. В нашем доме расположился медсанбат. Соловья мы похоронили под вишней в саду. Над ним с тех пор вот уже 70 с лишним лет поют знаменитые курские соловьи…
Более 70 лет минуло с тех пор, как прогремели страшные