Во время своего бегства, я трусливо оборачивался назад, цепляясь своим встревоженным взглядом за существо, нагоняющее меня. Оно ускоряло своей темп, а от былого хромого такта не осталось и ветхой ноты. Ритм его металлических конечностей, направляющихся с дикой, животной и необузданной скоростью в мою сторону, можно было сопоставить с военным маршем в груди у напуганного кролика, которым в данной ситуации являлся я. Пробегая последний медицинский отсек под номером тридцать, я достиг намеченного света, который сочился из-за ближайшего поворота. И когда я резко повернул налево, скрываясь за углом, то оказался перед громадной широкой дверью. На этих помпезных воротах была выгравирована посеребренная надпись: «Станция №7. Жилые помещения».
– Черт тебя дери… – вырвалось у меня.
Позволить себе такую роскошь, как раздумье, было невозможно. Существо нагоняло меня. Его томное дыхание и лязг металла близились с каждой секундой. В тот миг я неуверенно принялся подносить свой браслет к считывающему сканеру, но тот никак не реагировал на электронный ключ, категорически игнорируя наручное устройство. Я пытался провести его вновь и вновь, осознавая, что если сейчас не случится чудо, то я стану новой (очередной?) невинной жертвой этой кровожадной машины, неизведанного для меня существа, противостоять которому было абсурдно. К тому моменту, как мне казалось, Оно успело унести не одну механическую жизнь, если реальность искусственного интеллекта можно достойно наименовать жизнью. Томас Ванст, первый ИИ, которого мне довелось лицезреть в первые мгновения моего пробуждения, стал опорной точкой для моего дальнейшего взаимодействия с новым миром, открывшимся для меня в одночасье. Один из величайших научных деятелей былой эпохи возводил монологи о реальности нашего мира, о действительности нашего окружения, сомневаясь в одном из столбов мироздания – истине. Смог бы Томас, утверждающий о своем человеческом происхождении, усомниться в собственной реальности, доказав тем самым свое истинную сущность? Человек – единение материи и идеи, единение тела и мысли. Отличается ли внутренний мир Томаса от внутреннего мира садовника, ухаживающего за благоухающими цветочными полянами, расположившимися неподалеку от моего дома? Наше тело лишь материальное начало, которое удерживает природный и свойственный ему дух, который не только способен изменяться, но и перемещаться в пространстве. Делясь пережитым опытом, работая над собственным дневником, я – Герман Хаски, все больше обращаюсь к различным философам,