***
– Да, теперь вспоминаю, – Дара почувствовала, что щеки горят. – Это была я.
Эскалатор привез их на небольшую площадку.
– Я же говорил, виделись! Это шлюз, полигон сразу за ним. Но сначала переоденем ботинки, – слева от эскалатора стояла многоярусная полка для обуви. Аркус тут же схватил пару туфлей. – Они на резинке, так что размер не важен. Меняют каждый день, так что бери любые, именных здесь нет.
Дара выудила себе пару и присела на скамеечку, чтобы переобуться.
– Действительно, удобные, – она встала на носочки, проверяя, не слетят ли новые ботинки.
– Зачем такая большая? – Дара кивнула на дверь из непрозрачного каркасного стекла, что занимала всю переднюю стену.
– Заносили габаритную аппаратуру и стенки для "террариума". Да и выносить придется деревья. Как только вырастим., – Аркус быстро перебирал пальцами, – Дара, мне показалось, в нашу первую встречу ты была грустной?
– Скорее одинокой… – от нахлынувших воспоминаний стало тяжело говорить.
***
– Спасите меня… Пожалуйста, – Дара спрятала лицо в подушку и закричала. Синтетический пух покорно впитал ее голос, не пропустив наружу ни одного всхлипа. Будет неудобно, если ее опять услышат.
Когда сил кричать не осталось, она села на кровати и, обхватив колени руками, медленно раскачивалась:
– Что я вообще делаю в этом чертовом городе?! – осипший шепот разносился по темной комнате. – Что я тут делаю, когда мои любимые, остались там?
Она приложила руку к стене, представляя, будто по ту сторону каменной перегородки находится дом. Охотск.
В комнате родителей все выглядело, как в день ее отъезда в Иркутск: привычная пыль на шкафу, на электронных обоях ее любимая семейная фотография: в ней она сидит на кресле с братиком на руках, а позади них стоит самый сильный и знающий человек в мире – ее папа и держит маму за талию. Свежие простыни пахли лимоном, а из вентиляции доносился такой родной шум.
– Знаешь, Артемка, мне снился сон, что, вы погибли, как только я уехала, и что теперь я одна.
– А вот и не правда, мы все в Охотске! – карапуз радостно прыгал на родительской кровати, смеясь и показывая сестре ладошки, перемазанные зеленой краской.
– Вот и я так думаю. А ну не прыгай, папа наругает! – Дара покачала головой для порядка. – Опять на стенах рисовал? Ну, что такое! Пошли ладошки отмывать, горе ты луковое.
Она хотела взять Артемку и отвести к раковине, но перед глазами зарябило:
– Ты же три месяца как погиб!.. – реальность по кирпичику прорывалась в видение. И когда оно рассеялось, Дара долго сидела в темноте и била ладонью по стене, будто это вернуло бы ее обратно в сон.
Она нащупала бегунок выключателя на стене и дернула его вверх. Холодный свет резанул глаза, привыкшие к темноте.
– Тринадцать дней… – безжизненно проговорила Дара. – Каждый день выдавали по одной для хорошего сна.
Она залезла рукой в шкафчик около кровати и достала зиплок, полный желтых таблеток с оттиском в виде "Ф". Высыпала их