– Почему же она должна составиться? – я отвернулся от него и краем глаза заметил вдалеке, у проема, соединяющего столовую с гостиной, какое-то движение. Повеяло изысканными духами: запах ночного жасмина ударил мне в голову почище отравленного вина, которым меня только что отпотчевали.
– Потому как нам известны взгляды Его Высочества.
– И эти взгляды совпадают с взглядами Его Величества, – я усилием воли заставил себя вновь посмотреть хозяину своему в глаза. Кажется, меня начало немного отпускать, тело мое переработало отраву, смешанную с хмелем, и в голове появились проблески ясности.
– Вовсе нет.
Я воспользовался этой фразой и, усмехнувшись, произнес, чувствуя, что одерживаю верх:
– Любопытно, граф, что же заставляет вас тому верить?
– Знайте, – он улыбнулся столь же радушно, как и ранее. – У нас есть свои люди в окружении цесаревича. Поэтому мне об этом точно известно.
– Ежели у вас есть свои люди, то почему же вы столь страшитесь меня?
– В нашем деле надобна осторожность, – добавил уклончиво Литта. – Необходимо заручиться поддержкой всех, кто может представлять хоть какую-нибудь опасность.
– Вы льстите мне, – начал я, но не успел продолжить.
У себя за спиной я расслышал легкие шаги по паркету, шуршание шелков, и аромат диковинных духов стал сильнее. Он принадлежал не графине, это я мог сказать с точностью.
– Присаживайся, Мари, – проговорил Литта поверх меня. – Знакомься, наш гость, барон Ливен.
Я с трудом встал и поклонился девушке – старшей падчерице графа, про себя досадуя, что так и не выясню, что именно от меня хотят Великий бальи и его Орден. Впрочем, рассмотрев нашу спутницу, я ничуть не пожалел о ее присутствии. Потому как она была диво как хороша. Ей было не более шестнадцати годов, но она уже обладала замечательно развитой фигурой, а ее золотые волосы, не напудренные, а потому шелковистые, ниспадали на плечи крупными локонами. На меня без любопытства, но и без скуки смотрели ее томные, голубые без блеска глаза. Добавьте ко всему этому нежный румянец и чувственные уста, и поймете, что же меня привлекло в этой девице. В ее облике, в каждом ее движении ощущалась божественная невинность в соединении с некоей тайной порочностью, – именно то, что заставляет мужчин совершать безумства на почве страсти. Ежели вы вспомните ее младшую сестру, приснопамятную княгиню Багратион, la chatte blanche, которая все отказывается превращаться из Мессалины в почтенную матрону, то поймете, что же из себя представляла графиня Мари Скавронская-Литта. К тому же, сестры очень схожи между собой, но старшая не стяжала столь скандальной славы, хотя тоже, мягко говоря, ангелом могла прозываться лишь в переносном смысле.
Ответив на мое приветствие, девица села между нами и тихо проговорила:
– Надеюсь, я вам не помешала.
– Помешали, Марья Павловна, – улыбнулся слегка я.
– Опять