– А я там всю жизнь прожил, привык ко всему, – ответил Анатолий, нисколько не обижаясь на сказанное Стасом. Местные меня знают, не трогают, да и природа там красивая, лес, река, рыбалка. Там я научился писать природу, с училищем постоянно ходили на пленэр. Только делать там особо нечего, работы по моему профилю нет, разве, что афиши в клубе рисовать.
– Даа, – протянул Стас, – ладно, отдашь долг Родине и весь мир у тебя в кармане, живи, где хочешь, ты ведь не женат? Этот вопрос он задал потому, что парень выглядел постарше остальных.
– Бог миловал, – пробурчал Анатолий. Послышался характерный лязг и вагон дернулся, потом еще, и еще.
– Скоро поедем? Товарищ прапорщик, а куда нас везут?
Посыпались вопросы со всех сторон, к проходившему по проходу военному, одетому в полевую форму, в портупее и сапогах. Фуражки на голове не было, показывая идеальный пробор в набриолиненных волосах.
– Поезд следует на Восток. Будем в пути полтора суток, по приезду все узнаете, – остановившись, сказал он. – Во время следования поезда вам будет выдан сухой паек. Жалобы, пожелания есть?
– Нет, – не дружно ответил хор голосов.
– Напоминаю, – продолжал он, – что употребление спиртных напитков запрещено. Теперь вы в армии и подчиняетесь командирам.
– До принятия присяги можно все, – крикнул кто-то с дальнего купе.
– Кто тут такой умный? – нараспев произнес прапорщик. Никто не ответил. Поезд потихоньку катился, набирая скорость. При выезде из города, дома постепенно становились все ниже, обшарпаннее, на пригорках стояли разнокалиберные металлические гаражи. Показались башни элеватора, и наконец, замелькал дощатыми заборами частный сектор, с заросшими сорняками косогорами и кучами угля и мусора, затем промелькнули огороды и поезд выехал на простор. Притихшие призывники смотрели в окна, как бы на время, прощаясь с родными местами. В вагоне, на какое-то время повисла тишина, прерываемая постукиванием колес на стыках рельсов. Но, выйдя из оцепенения, как по команде все начали распаковывать свои сумки, открывать чемоданы и вещмешки и извлекать оттуда завернутую в газеты или в полиэтилен снедь, выкладывая ее на столики в купе. Там быстро образовалась гора из вареных яиц, шматков сала, вареной курицы, соленых огурцов и хлеба. Стас тоже достал из сумки свою долю, мать завернула в кальку три бутерброда с копченой колбасой и три бутерброда с сыром, отец сказал, что в дороге обязаны кормить. Быстро перезнакомившись, призывники опять накинулись на еду, как будто голодали трое суток. Пиршество длилось недолго, кто-то еще дожевывал, кто-то, взяв, сигарету в губы оглядывался, по сторонам: можно ли курить в купе? По вагону потянулся дымок. Сразу же появились сержанты, обходя все закутки и покрикивая:
– Курить в дальнем тамбуре, по одному.
В хвост вагона потянулся