Сергей стиснул зубы.
– Молодая у тебя мамка. Любка тебя, что, лет в пятнадцать родила?
– В шестнадцать, – буркнул он.
– Ух, шалава, – «отчим» снова гнусно заржал.
Некоторое время они шли молча. Сергей чувствовал отчаянную головную боль, хотелось курить. Он потер лицо. Нужно о чем-то говорить.
– А как Вы с ней сошлись-то? – спросил он
– С мамкой-то твоей?
«Нет, с коровой Зорькой».
Сергей кивнул, подтверждая вопрос.
– Да ты понимаешь, я с тюрьмы ехал. Не доказали там одну левую тему.
– Что за тема? – поинтересовался Сергей.
– Ишь, любопытный какой. Ну ладно, мы почти родственники, а ты парень, вижу, понимающий. Да там дуру одну нагнули. Но ничего не доказали, слава те. Да Жорка, дружбан мой, меня подбил.
– Понятно.
– Ну а че, сама, дура, виновата. Юбка вот такая, водку жрет, а как до этого, так извините, я не такая, я жду трамвая, – откровенничал «отчим».
– Угу.
Они подошли к самому лесу. Хотя на поле уже видны были первые розоватые порезы рассвета, лес чернел непроглядной ночью.
– Ну вот, и мы, понимаешь, с Жориком приняли, понятно, считай, дело-то какое, ща бы уже по этапу за Тамбов тряслись, – продолжал сожитель матери. – Ну, сил, так сказать, не рассчитали. Короче проснулся я, смотрю – какой-то полустанок. Я сдуру выбежал. Думаю, пойду что ль поищу, че тут, мож, деревня какая есть. Дело-то к ночи шло. Шел по тропинке, шел, заблудился нахрен. Ну, наконец, вышел, а дом-то ваш крайний. Ну, я зашел. А она уже походу приняла нормально, Любка, в смысле, и спала. Ну, я решил, да, фиг с ним. Лег на сундук этот. Ой, с утра такое было! – он замахал руками. – Но у меня деньги-то были, я пол-литра поставил, сразу и помирились, – он опять гнусно хохотнул.
«На сундук лег».
– Понятно, – повторил Сергей, достал из кармана нож, мягко повернулся к тезке и, резко откинув руку, быстро и точно всадил ему нож в живот. В мгновение дряблость сменило твердое жесткое мясо, услужливо расходящееся под напором железа. Сергей почувствовал, как лезвие царапнуло ребро. Нож был туповат. Но это уже было не важно.
Недоумение на лице тезки сменилось ужасом.
Сергей резко, чуть выдохнув, выдернул нож, мужик согнулся. Сергей мгновенно оказался у него за спиной, схватил левой рукой за волосы, правой со всего маху вонзил нож ему в горло, прижимая к себе грузное тело.
Мужик издал присвистывающий хрип и повалился на бок. Сергей не стал ни удерживать, ни добивать жертву.
Сергей посмотрел в еще живые глаза Сергея и сказал:
– Только я могу обнимать свою маму.
Это было забавно. Он отшвырнул нож в траву, сунул руки в карманы и весело, слегка посвистывая, вошел в лес и пошел по тропинке, ведущей к остановке на трассе.
Когда он вошел в лес, может быть из-за неожиданного после Москвы количества кислорода, а может, из-за его обычной реакции после «акта», как он иногда называл свои убийства, Сергей начал смеяться. Смеяться сильно и долго, в голос. Он никак не мог угомониться. Обнял рядом стоящую березу и, прислонившись