Я быстро закивала и почувствовала, как слезы обжигают глаза. Мне не верилось, что это может быть правдой. Не верилось, что я поеду домой к своей семье…
***
– Не можешь уснуть, Рифат? Сон не идет к тем, у кого кровоточит сердце. Я никогда не думала, что оно у тебя есть. А сейчас смотрю на тебя и понимаю, что лучше бы не было. Не той женщине ты его отдал… не нужно оно ей… у нее и своего-то нет.
Рифат сел у гаснущего костра и подбросил в него угля.
– Она хочет вернуться домой… развода просила. Идиотом себя почувствовал, которого под ребра пнули, как надоедливого пса. А ведь я долго терпел и ждал…
– Долго? Ты действительно считаешь время и думаешь, что оно приблизит то, чего ты желаешь? Нет времени на самом деле, Рифат. Есть исчисление минут, часов, лет. Не всегда мертвецы покидают живых и дают им свободу, особенно если живые не хотят эту свободу обрести. Это для тебя прошло больше полугода, а для нее все было две минуты назад. Нет у горя сроков, нет определенных рамок, за которыми боль отступает и дает силы дышать. Иногда… иногда она остается с нами навечно и ни на секунду не дает о себе забыть. Есть женщины только для одного мужчины, и ничто на свете не заставит их посмотреть на другого. Она именно такая…
– Откуда ты знаешь?
Глаза Рифата сверкнули, и он залпом осушил чашку с чаем.
– Я тоже такая. Она на меня похожа. В молодости… Только моя дыра в груди со временем превратилась в камень… а у нее там еще есть место для любви и нежности… но не к мужчине.
– Глупости. Женщины выходят замуж и рожают снова от других. Нельзя закопать себя навечно.
– Можно… поверь мне, можно. У кого-то сердце умеет регенерировать и биться заново, а у кого-то оно просто умирает.
– Я подготовлю ей все документы и увезу ее отсюда. И… я больше не стану работать на Кадира. Моя служба его семье окончена.
– Уедешь вместе с ней?
– Нет… но я хочу вернуться в свой дом и продолжить дело моего отца. Без Аднана вся эта война стала бессмысленной.
– Хочешь завоевать ее любовь по-другому?
– Я не знаю, чего хочу… Точнее, нет, я знаю. Ее хочу. С первой секунды, как увидел. До умопомрачения хочу. Я запрещал себе даже думать об этом, я презирал и ненавидел себя за это. А сейчас… Сейчас я не вижу ни малейшей причины не попытаться. Я думал, что после рождения детей она оживет сама… думал, что они вернут ее.
Вскинул голову и посмотрел на Джабиру.
– Как ты допустила, чтоб ее сын умер. Ты ведь самая опытная повитуха, ты принимала самые тяжелые роды.
Джабира перевела взгляд на огонь.
– Я не волшебница. Я человек. Какой бы ведьмой вы меня не считали, но я просто женщина, которая знает немногим больше, чем вы, и имеет опыт. Но даже в самых современных и оснащенных клиниках гибнут младенцы… то что стоит говорить о пустыне, где у меня нет ни интенсивной терапии, ни капельницы. Ребенок был слаб, он второй в двойне, пуповина обмоталась вокруг его шеи, и он не дышал, когда