Занавеска в проходе тихонько колыхнулась.
– Бабушка? – с сомнением перепросила я. – У меня для тебя подарок.
– Оставь в прихожей. Спасибо. Можешь уходить.
Я протянула руку с корзинкой к тумбочке и замерла. Что-то здесь было не так. Запах. Конечно.
– Быстро добрался, – я прижала корзинку к себе.
– Срезал слегка, – ответил волк, отодвинув лапой занавеску. – Как ты меня узнала?
– Где бабушка?
– Ты не такая, как они. Почему пришла сюда?
– Должна кое-кому.
– В столь юном возрасте и уже так задолжать… Что ты вообще знаешь о своей бабушке? – Волк двинулся на меня, я попятилась к двери. – С тобой были не до конца откровенны. Ты просто так отсюда не выберешься. Никто не выберется. Дойдёшь до врат, они потребуют плату – уходить будет нечему. Они заберут часть тебя, безвозвратно. Это Ревт, детка.
– Где бабушка? – упрямо повторила я.
– Её нельзя выпускать. Если она уйдет – у нас будут большие неприятности. Давай решим всё по-хорошему. Ты явно не из тех, кто хочет жить с ложью, которую рассказали родители. Оставь корзинку и уходи.
– Ни за что.
– Повтори ещё раз, – не впечатлился волк. – Убедительнее!
– Мне казалось, ты настроен дружелюбно. Может, мир?
– Мир ценой крови, – оскалился он. – Той, что в корзинке.
– Там кровь?…
– А ты, думала, что? Горшочек с маслом? Кровь – это жизнь. Кровь – это дань. Ключ, выход, цена. Ты пришла выпустить то, что еле сплавили сюда много лет назад.
Я невольно задумалась. Что я знаю о бабушке? Старые снимки и сдержанные рассказы мамы, без подробностей. Хотя, любые мамины рассказы их лишены…
– Да, ты прав. – Я улыбнулась волку, аккуратно приоткрыв дверь ногой. – Мир только ценой крови. Твоей.
– Как скажешь.
Он прищурился и замер, явно готовясь к прыжку. Не мешкая, я выскочила наружу. Дверь захлопнулась, хлипкое дерево затрещало от звука впившихся в него когтей.
Время. Нужно немного времени.
Я решительно юркнула под дом. Затаилась, не выпуская корзинки, среди поросших мхом свай и глубоко вдохнула. Волк выбежал следом. Сквозь щели была видно лишь его поджарое брюхо. Пролезть за мной он не мог, да и не собирался этого делать. Стал скрести и толкать трухлявые доски над моей головой, одна хрустнула, в щель полетели щепки. Явно приближалась буря.
Я отставила корзинку подальше, скинула плащ и приготовилась. Ломящая боль пронзила спину, прокатилась по телу волной дрожи. Сердце застучало в два раза быстрее. Всё во мне дрогнуло, сжалось и будто вывернулось наизнанку. Запахи расцвели сильнее и глубже, ярче и отчётливее, заполнив пространство целиком. Злость нарастала, став в настоящей и почти осязаемой – плотной, мстительной, голодной.
Доска надо мной жалобно скрипнула и треснула пополам. Не теряя ни секунды, я оттолкнулась от земли. Выпрыгнула из ненадёжного укрытия и мягко приземлилась на