Но нет, не так уж тут спокойно! Вот пробежал мальчишка с вечерними выпусками газет, и все старушки, все влюбленные одинаковым жестом принялись рыться в карманах, в кошельках, отыскивая тусклые монетки по три-пять эре, и вот уже у всех в руках зашуршали газеты, хотя воздух начал остывать, пора бы и по домам…
Толубеев тоже купил «Дагбладет», которую и следовало читать почтенному рабочему, может быть, члену социал-демократической партии, функционеру.
Он уткнулся в газету, пытаясь понять по сводкам немецкого командования, что делается на фронтах. Немцы продолжали писать о наступлении на харьковском направлении, Армии «Центр» и «Север» улучшали свою «эластическую оборону». Это словечко появилось в немецких сводках недавно и обозначало оно, как правило, отступление под давлением советских войск. Но звучало почти оптимистически…
Путаясь в длинных высокопарных фразах ведомства Геббельса, Толубеев не услышал шагов. Привел его в себя только милый голос:
– Так-то вы, господин Вольедя, встречаете любимую? А где же цветы?
Он вскочил, роняя газетные листы. Но она уже прижалась к нему, опустив руки на его плечи, приподнялась на цыпочках, поцеловала в губы. Он осторожно усадил ее.
– Гадкий человек, почему ты так долго не звонил? – спросила она, все еще пытаясь продолжать игру, но голос был ломок и неуверен.
Он невольно выбранил себя за то, что доставил ей столько беспокойства.
– Фрекен Вита, ваш покорный друг сдавал экзамены! – попытался он продолжить ее игру.
– На бакалавра?
– Нет, на термиста шарикоподшипникового завода.
– Фу, как грубо!
Она по-детски обиделась, и он молча взял ее руки в свои. Ей нужно привыкнуть к мысли, что он совсем не тот блестящий инженер из далекой России, за которым ухаживали ее отец, ее старшие друзья, к каждому слову которого почтительно прислушивались сверстники. Тогда он представлял государство. А сейчас для нее он должен остаться частным человеком.
Она вздрогнула от порыва холодного ветра, и Толубеев торопливо вскочил:
– Вита, пойдем в кафе! Мне просто необходимо что-нибудь выпить.
– И мне! Хотя бы кофе.
Он торжественно позвякал в кармане серебряными кронами.
– Ты слышишь эту музыку? Моя первая получка!
Она огорченно оглядела его худое лицо, фигуру, на которой только что приобретенное пальто висело, как на вешалке.
– Ты должен был взять у меня немного денег и отдохнуть хоть месяц! – укоризненно произнесла она. – Не понимаю, как тебя могли принять на работу! Ты же все еще похож на скелет!
– А, были бы кости, а мясо нарастет! – беспечно сказал он.
– Как? Как?
– О, это русская пословица! – объяснил он.
– Ты произносишь свои пословицы, как молитвы, – пожаловалась она. – Ты же знаешь, я не понимаю идиоматические выражения!
– Больше не буду!
Он увлек