Традиционно считалось, что Джейн как писательница сформировалась под воздействием отца, его библиотеки и великих мастеров восемнадцатого века: Джозефа Аддисона, Сэмюэла Джонсона и Ричарда Стила. Однако в последнее время историки заговорили о влиянии других учителей, более легкомысленных и женственных. Критик Пола Бирн утверждает, что в творчестве Джейн угадывается любовь к пьесам и сцене, вероятно привитая театралкой миссис Латурнель, а Мэрилин Батлер указывает, что в нем прослеживаются темы, поднимавшиеся в журналах, которые ученицы читали в Школе аббатства. Например «Дамский журнал», издававшийся с 1770 года, хвастал тем, что любая читательница, от герцогини до горничной, может найти в нем что-нибудь по своему вкусу. Около трети журнала составляли присланные читательницами сочинения, в том числе с описанием романтических отношений между мужчинами и женщинами неравного социального и имущественного статуса. Так что Джейн воспитывалась не только на совершенных образцах георгианской прозы, но и на женском, судя по всему, весьма низкопробном чтиве. Возможно, свои первые рассказы она сочиняла в теплые монастырские вечера, чтобы развлечь подружек. Впоследствии, несмотря на уничижительные отзывы о школе и наставницах, Джейн признавала, что и у них случались забавные происшествия; описывая одно из них, она подчеркивала, что, как они между собой выражались, «чуть не умерла со смеху».
Но какие бы расчеты ни строил мистер Остин, в них вмешалась суровая действительность, выразившаяся в нехватке денег. Весной 1786 года Кассандра и Джейн лишились статуса «привилегированных» пансионерок и присоединились к основной массе. Счет их отца в банке Хора показывает, что он все чаще задерживал платежи в пансион миссис Латурнель; последний взнос он сделал уже после того, как девочки в декабре окончательно покинули школу и вернулись в Стивентон.
Приключение закончилось. Оно было сопряжено со страхами, но обернулось и весельем, и вольницей, и, может быть, даже первыми творческими озарениями. Возвращение в пасторат словно бы захлопнуло за Джейн дверь тюремной камеры. Больше ей никогда не придется так долго жить отдельно от матери.
6
Женская дружба
Да, мадам, та самая злосчастная Элиза.
В декабре 1786 года, одновременно с приездом домой Джейн, стивентонский пасторат пополнился тремя новыми экзотическими обитателями – двадцатипятилетней кузиной Элизой, ее крошечным сыном и ее матерью, тетушкой Филадельфией. Как ни настаивало семейство Остин на том, что вкусы и устремления Джейн сложились под руководством ее ближайших родичей мужского пола, недавно удалось доказать,