Сторож в потертых штанах и выцветшей рубахе вылез из шалаша, погрозил им кулаком и что-то крикнул. Он ни разу не видел немецкой формы и принял парней за поселковых бездельников. Хватили на жаре самогона и дурят как могут. Сторож попытался прогнать незваных гостей, но над ним лишь смеялись.
Тогда он достал из шалаша старую одностволку и несколько раз выстрелил солью и мелкой дробью, пытаясь испугать парней в черном. Кого-то обожгло солью, кто-то вскрикнул, получил мелкую дробину в ногу. А дальше началось непонятное. Все выхватили пистолеты и открыли огонь. Сторож не успел даже удивиться, откуда у шпаны столько пистолетов. В него угодили несколько пуль, и он свалился рядом со своим шалашом.
Это были первые выстрелы по врагу, которые прозвучали возле Сталинграда. Танкисты ожидали, что их встретят противотанковые пушки, ряды окопов, пулеметные гнезда. Но вместо этого начал стрельбу из древнего ружья какой-то дурковатый старик.
– Много они так навоюют, – сказал один из танкистов. – Целый день двигаемся по степи, а русские пальцем о палец не ударят. Один герой нашелся, да и тот в дырявых штанах.
Подвезли бензин, заправили технику, и солдаты 14-й дивизии подъехали к берегу. Это было в четыре часа дня, в самый разгар полуденного жара. Волга была пустынна, на левом берегу виднелась бесконечная степь. Офицеры и солдаты фотографировались на память и, рассматривая реку, поражались ее ширине. Кто-то делал торопливые записи в дневниках. Все идет как задумано: еще утром мы были на Дону а сейчас уже на Волге. Осталось лишь добить город, который полыхал огромным костром, как и многие другие города, через которые прошли германские войска.
Не торопитесь, ребята, рассуждать о победе. В горящем Сталинграде все только начинается.
Глава 1
СТАЛИНГРАД, ОКТЯБРЬ СОРОК ВТОРОГО
Позиция была не слишком удачная. От трехэтажного кирпичного дома остались лишь два угла, несколько покосившихся комнат, перекошенные выломанные рамы. Внизу громоздились куски крыши, обломки мебели, тянуло запахом тлена.
Те, кто жили в этом доме, погибли полтора месяца назад, но извлечь тела из-под многотонной груды кирпичей и балок было невозможно. Мертвых в городе хватало. Своих немцы хоронили, а погибших красноармейцев и местных жителей в лучшем случае бросали в воронки, слегка закидав разным хламом.
Андрей Ермаков лежал на полусгоревшем матрасе. Винтовка с прикрытым тряпкой затвором была готова к выстрелу. С Волги дул холодный ветер, в воздухе крутились сухие листья и пепел. Порывами налетала рыжая глинистая пыль, поэтому затвор винтовки был прикрыт куском суконки, отрезанной от старой шинели.
Андрей Ермаков хорошо видел минометчиков. Две 80-миллиметровые «трубы» были установлены в сдвоенном окопе, соединенном узким ходом сообщения. Торчали лишь концы стволов, расчеты, высунув головы в касках, о чем-то переговаривались.
Время от времени поступала команда, и какой-то из минометов делал три-четыре выстрела. Трехкилограммовые мины уходили по крутой дуге, со звоном набирая высоту. В наивысшей точке мины на секунду замирали. Вниз падали уже с другим воющим звуком, который заставлял бойцов в траншеях сжиматься в комок, со страхом гадая, пронесет ли на этот раз или звук приближается точно к твоему окопу.
Минометы не были видны из наших укреплений. Иногда выпускали в ответ мину-другую, но с боеприпасами дела обстояли туго – вели огонь лишь по видимой цели. Ермаков мог бы уже подстрелить минометчика, а может, и двух, но его целью были наблюдатели.
Немецкие минометы, установленные на закрытых позициях, не могли вести огонь вслепую. Наблюдатель и телефонист, прятавшиеся в доме напротив, давали координаты перспективной цели, и «чертовы» трубы не давали покоя. Тем более, боеприпасов у фрицев хватало.
Раза два Ермаков ловил в прицел наблюдателя, но немца хорошо прикрывал угол разрушенного дома. Вместе с телефонистом он также сидел на третьем разрушенном этаже и действовал осторожно. Знал, что для наблюдателя не пожалеют и тяжелых снарядов из-за Волги, а русские снайперы ведут за ними направленную охоту.
Помощник Ермакова, крепкий темноволосый боец Ларька Кузовлев, еще не привык сидеть в засаде спокойно. За три часа он уже несколько раз подползал к Андрею, пытался обсуждать, что делать дальше, и уточнял, в какой ситуации ему тоже можно стрелять.
Изнудившись от бесполезного, по его мнению, наблюдения, Кузовлев неосторожно приник к окну, наблюдая, как немцы с высот долбят из орудий по бронекатеру, идущему от острова Зайцевский к правому берегу.
Катер типа С-40, несмотря на низкую осадку и нагромождение башен и надстроек на корме, шел довольно бойко, выжимая положенные ему 18 узлов (35 километров в час). Снаряды среднего калибра поднимали многочисленные фонтаны воды, мокрого песка, но капитан С-40 со знакомым Андрею бортовым номером «Об» знал свое дело и