под удаль широкой рассейской души…
Играла трёхрядка три ночи подряд
и хмель рассекал у смутьяна висок, но
не было больно за проделанный труд и
осени щедрость на радость была.
Куда же всё делось? И кто лиходей?
Убогость шифером покрытых деревень,
слезу смывает приговор – «Неперспективность!»
Такие, братка, ипостаси деревень…
Отказаться нельзя
Изящная девушка в платье обычном
спокойно ответит ему, что не любит.
А я истоптал полусотню дорог
и вот среди них
по твоей вдруг пошёл,
где в тысячах глаз,
что искал не нашёл.
А ты посмотрела и
мне показалось,
что сердце моё
в капкане ресниц
свой покой обрело.
Но ты за улыбкой поспешно смахнула
искру обаяния и тихо ушла,
ушла без оглядки,
свалив мне на плечи отчаяния груз.
Как же это возможно:
не обмолвившись словом,
не понять, не услышать,
как ты стала желанна,
что уже я люблю?!
Может есть шанс исправить,
снова встретить тебя
и сказать, что любые дороги
пройдут от тебя до тебя.
Ты мой ангел случайный и
за платьем обычным,
за спокойной походкой,
мне привиделось счастье,
от которого просто
отказаться нельзя!
Два бокала
Вы сегодня сняли ожерелье и
открыли взору красоту – ту,
что наделила Вас природа,
без которой жить я не смогу.
Юность Вас избранницей считает,
призывая нежной, белой кожей,
молодых людей с ума сводить;
мудрость – с красотою рядом быть.
Я прошу Вас принести бокалы
красного Ливанского вина.
Пусть вино смягчит моё желание
говорить с красою о любви.
«Я Вам благодарна за возможность
о любви подробности узнать,
но сегодня это невозможно,
гостю на работе я должна служить».
Милое создание, я не скрою
намерений ближе Вас узнать и
спросить: зачем же ожерелье
Вы решили от меня скрывать?
Как мало их
Как мало их, с кем можно – не мудря.
С кем мы печаль и радость пригубили.
Возможно, только им благодаря
Мы этот мир изменчивый любили.
Как много тех, с кем лучше промолчать,
с кем и тебе, и им теплее от бесед не станет.
И мало, мало тех сердец, тех глаз и рук,
с которыми не надо расставаться.
Как много ты мне говорила слов, —
от них остался только пепел.
Они звучали, смысл потеряв;
они, скорее, – прогоняли,