– Надену снегоступы…
Брат Робер снова фыркнул. Брат Жан рассмеялся лающим смехом.
– Нет, вы правда первый раз в пути? – спросил брат Иосиф, словно не веря тому, что я уже говорил раньше. – Это правда ваше первое паломничество?
Спать я пошел рано, но никак не мог уснуть. Стоило только повернуться, и резиновый матрас безбожно скрипел. Меня мучили вопросы брата Робера. Я подготовился к плохой погоде! У меня весь ранец был забит дождевиками и термобельем! Но я и представить не мог, что меня остановит снег!
Я РЕШИЛ, ЧТО ЛУЧШИЙ СПОСОБ УЗНАТЬ О РЕЛИГИИ – ЭТО ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ В РИТУАЛЕ.
Я лежал и смотрел в потолок. За окном проезжали машины; свет фар пробивался сквозь штору и озарял книжную полку над головой. Я заметил карманный катехизис, комикс о жизни святых, книжку из разряда «сам себе детектив» с венецианским антуражем и эротический памфлет Jésus et son corps – «Иисус и его тело». На нижней полке стоял вертеп. Быка и осла сменил сафари-парк – пара львов, три антилопы и резной деревянный слон. Ясли устлала мишура, подобно соломе, озарив золотым блеском дивную ночь. Рождественская сцена убаюкала меня, и страхи приутихли.
Утром праздновали Богоявление. Мессу служили в школьной капелле, домике, похожем на букву «А», в зале с молочно-белыми портьерами. Священники облачились в ризы из белой парчи, певчие – в стихари из белого шелка, и старушка в белой кружевной вуали украшала алтарь морозником.
На воскресных службах в церкви я не был лет шесть. А может, и семь. Остальные прихожане – семьи из близлежащих поселков – знали, когда и куда встать, когда преклонить колени, когда прикоснуться ко лбу и провести, словно вслед за стекающей каплей елея, линию к сердцу. Я старался подражать как мог, но часто не попадал в такт. Я никогда прежде не был на латинской литургии, я впервые слышал эти гимны с молитвами и разве что узнал чтение из Евангелия: то был отрывок из Матфея, история о троих волхвах, о звезде на востоке, о ребенке, рожденном в Вифлееме, и о дарах – золоте, ладане и смирне.
Брат Жан произнес гомилию. Он говорил, что не следует объедаться в Рождество и слишком много пить в Новый год и что сам он решил больше молиться, чаще звонить сестре и дважды в неделю бегать трусцой.
Потом он стал говорить о волхвах.
– Святые Мельхиор, Гаспар и Вальтасар, странники с Востока – из Индии, Персии, Аравии, – прошли тысячи километров, зимой, только чтобы увидеть младенца! – он посмотрел на меня почти что с добротой. – То были первые паломники, пришедшие к нашему Господу!
После мессы священники продавали печенье в церковном вестибюле. Еще утром пекарь привез к воротам школы восемьдесят четыре пирога с запеченными бобами, galettes des rois, и теперь ряды пирогов выстроились на подносах, а прихожане выстроились за ними в очередь. Двигалась она медленно: каждый считал за должное посплетничать с любимым священником – будь то брат Робер, сметавший пироги с лотка резкими движениями руки, или брат Иосиф, склонившийся над гроссбухом и писавший прихожанам рецепты, или брат Жан, принимавший у прихожан