– Негде спать? – оборвал он.
– Если можно…
– Сколько?
– Ночь.
– Завтра вернутся ученики.
– Я уйду утром.
– Утром месса.
– После мессы.
Священник скрестил руки на груди, потом развел их. Высокий, долговязый, он шумно вздохнул, не размыкая губ.
– Вы один?
– Да.
– Совсем один?
– Совсем.
Его звали брат Робер. В лазарете были свободные койки. Да, кажется, были. Там. Я мог спать там.
Двойные двери вели в зал, где с потолка свисали цепи, сплетенные из бумаги, а в углу, грустно поникнув ветками, стояла рождественская елка.
– Вот ключ, – сказал брат Робер. – Лазарет там, в конце. Только все закройте, когда будете уходить. А то эти сорванцы поворуют таблетки.
Кроватей в лазарете было две. Одна, с жестко закрепленным изголовьем, напоминала операционный стол. На другой лежали резиновый матрас, простыни с эластичными бортами и пододеяльник Quick & Flupke. С полок свешивалась мишура. По комнате разносился резкий запах антисептика, смешанного с полиролью для пола. В углу устроили душевую с пластиковыми панелями – низкую по любым меркам, и я, пока пытался вымыться, отбил себе все руки и голени.
Брат Робер вернулся через час. Ужин.
Священники жили в комнате сбоку от входа в зал. На кухне ждали еще двое. Первый, брат Иосиф, застенчивый, с робкой улыбкой, хлопотал в синем фартуке у духовки. Второй, брат Жан, коренастый и дюжий, сидел за столом, все время зевал и рассуждал о том, кто из учеников пойдет в семинарию, как выступал в футбольной лиге местный «Аррас» и в какой день обрезали младенца Иисуса.
– А что сегодня в меню? – спросил я.
Брат Иосиф поставил на стол поднос, накрытый скатертью – и артистично сорвал ее, когда брат Жан постучал по столу. Под ней оказалась корзина с хлебом, миска растительного масла и четыре горшка тапенады – соуса из зеленых и черных оливок, баклажанов и бараньего гороха.
– Икра! – возгласил брат Иосиф.
– Для крестьян, – дополнил брат Робер.
– Для священников, – усмехнулся брат Жан. – И для паломников.
Потом брат Жан прочел молитву, и мы сели за стол. Хозяева раздавали тапенаду, из смирения никто не хотел брать первым, но наконец трапеза все же началась, и брат Робер сказал:
– Да, прямо Тайная Вечеря…
– Тайная Вечеря? – переспросил я.
– Последний выходной. Каникулы-то кончились. Завтра понедельник, и опять уроки.
– А что вы преподаете?
– Да все что угодно.
– Видите ли, учительство – это не совсем призвание брата Робера, – виновато улыбнулся брат Иосиф.
– Эта школа – мое наказание, – брат Робер фыркнул, давая понять, что шутит. – Мой вавилонский плен.
– А как долго вы уже в пути? –