Апеннинские горы.
Дальний берег По исчез в непроглядном утреннем тумане. Я шел на восток, к Пьяченце, сквозь белую мглу, плотную, как сукно, и вязкую, будто чернила. Над рекой потянуло дымом. В воздухе веяло сажей и горечью. Урок истории, который преподал мне Данило, все еще не забылся, и я перебирал в памяти религиозные ордена, ведь все их приверженцы тоже были пилигримами – и не монахами-отшельниками, а толпой набожных мирян. И все же мне было гораздо сложнее понять их мотивы. Я сочувствовал миссионерам и мученикам, о которых узнал в Швейцарии, но массовой религии я не понимал – и я ей не верил. Было легче списать все на сумасшествие, чем допытаться, почему столько верующих по доброй воле решили отречься от себя самих.
Какой орден ни возьми, его ревнители часто проходили через Пьяченцу. Город лежал на перекрестке двух магистралей – Дороги франков и Эмилиевой дороги. Последняя соединяла Парму, Реджио, Модену, Болонью и Римини на Адриатическом побережье. Ее тоже строили римляне. Если бы я прошел по ней осенью 1260 года, то повстречал бы на пути неимоверно странное шествие богомольцев. Паломники, жаждавшие покаяния, текли хаотичной ордой – их могли быть сотни и тысячи. Но сперва я бы их услышал: на ходу они горланили псалмы. А реши я приблизиться, и разглядел бы темные от крови пятна на мантиях и плети в их руках. Еще ближе – и я почувствовал бы соленый запах пота и зловоние кровоточащих ран.
То были первые флагелланты.
Бичевание в монастырях практиковали с начала второго тысячелетия, но в конце XI века оно вошло в широкую моду с легкой руки Петра Дамиани, приора бенедиктинцев, уверявшего, что флагеллант, хлещущий себя плетью и при этом поющий псалмы, мог искупить все свои грехи.
Самым прославленным учеником приора был монах по имени Доминик Лорикат. Поистине, он был чемпионом флагеллантов: как-то в пост, за неделю, он нанес себе триста тысяч ударов. Если следовать расчетам Дамиана, монах наработал на сто лет очищения. По моим собственным прикидкам, он наносил себе пятьдесят ударов в минуту.
В середине XIII века практика вышла за пределы монастырей. Это время не случайно: Италия била в набат – близилось время исполнения апокалиптических пророчеств. Самое известное из них изрек Джоаккино да Фьоре, он же Иоахим Флорский – монах-цистерцианец, родившийся в Калабрии примерно столетием раньше. Еще юношей он отправился в паломничество на Святую Землю и посвятил свою жизнь изучению книги Откровения. Его толкование предвещало третью и последнюю эпоху истории, царство Святого Духа, могущее прийти лишь после того, как антихрист принесет в мир невыразимые страдания. Эти страшные вычисления указывали, что пророчество исполнится в 1260 году.
Иоахим умер задолго до Судного дня, но его предсказание не забылось. Последователей у монаха нашлось столько, что в 1256 году папа Александр IV был вынужден заклеймить произведения Иоахима как еретические. Но было слишком поздно. Прошел год, Генуя и Венеция вступили в войну, еще через год на Паданской равнине начался