Несмотря на ранний час, маленькая площадь, на которую наконец выскочила Лиза, была полна народу. Это была рыночная площадь, и Лиза с восторгом нырнула в ее суету и толкотню. Ее давно тянуло побывать на базаре. Но разве княжна Измайлова могла позволить себе такую роскошь?! На этом рынке Лиза могла столкнуться с Хлоей или синьорой Агатой Дито, ни на миг не опасаясь быть узнанной, словно и впрямь перестала быть собою. Теперь она была обыкновенной итальянской девушкой, высокой и статной, кожу которой солнце позолотило вольным и прекрасным загаром. Такою же, как все: одетой, как все, вот только волосы русые.
Лиза сновала туда-сюда, приценивалась, приглядывалась, отвечала на шуточки и смеялась, когда смеялись все; насыщалась осенним пиром природы, отщипывая виноградинку с кисти, съедая ломтик сыра с ножа, отламывая кусочек от лепешки, бросая под ноги рыхлую оранжевую кожуру померанца, брошенного ей с воза какой-то веселою девушкою, останавливаясь послушать мгновенно вспыхнувшую и так же мгновенно погасшую перебранку двух кумушек, восседавших на высоких возах с кукурузною мукою, из-за покупателя, который в конце концов ушел к третьему возу; приостановилась над маленькой чумазой девочкой, которая нянчилась с хромою сорокою, сидя прямо на булыжной мостовой.
Лиза вымыла липкие от фруктового сока руки в бронзовом фонтане прямо посреди площади, глянула в небо да так и ахнула – солнце катилось к полудню! Сколько же часов проходила она по рынку, забыв обо всем на свете?! Надо уходить отсюда, если хочет сегодня увидеть еще хоть что-нибудь. Не задумываясь, метнулась за первый же угол, потом свернула еще раз, пробралась через маленький лабиринт переулков и оказалась на улице, более напоминающей длинный и узкий коридор между высоких каменных стен, которые порою клонились друг к другу, точно хилые старцы.
Тротуары были столь тесны, что прохожие двигались также и по мостовой, но вот по булыжникам застучали колеса экипажа, и все, в их числе и Лиза, бросились врассыпную, прижимаясь к зданиям и заходя в отворенные двери, ибо громоздкая карета едва не задевала боками стен.
Лиза зажмурилась, зажала ладонями уши, силясь уберечься от назойливого скрипа, а когда открыла глаза и опустила руки, увидела, что стоит возле каменной щели, из которой исходит сырой сумрак, рядом, прямо на мостовой, подстелив под себя только кучку тряпья, сидит худая горбоносая старуха, с ног до головы закутанная в рваную, грязную шаль, и торопливо переговаривается с каким-то юношей, низко склонившимся к ней. При этом старуха вертела в костлявых пальцах монетку в одно сольди, как видно, только что от него полученную.
Лиза невольно прислушалась и не сразу поняла, что этот юноша жаловался старухе на свою горькую судьбу. Оказывается, была у него любовница – молодая женщина, ревнивый супруг которой и по сю пору оставался в неведении, что у него «на лбу прорезались зубы»; но вскоре выяснилось, что юный любовник сравнялся с этим остолопом,