(…) Не помню, писала ли о передаче Радзинского об А.И. Солженицыне. Автор, как всегда, был блестящ и глубок и объяснил мне некоторое разочарование, которое испытала, когда Александр Исаевич вернулся. Мысль Радзинского: «Мы ждали пророка, который поможет нам «обустроить» наши сердца и призовёт к покаянию. Он имел на это право! А он занялся экономикой, говорил в Думе о земстве, где его не слушали». Я передаю смысл, но ручаюсь за верность толкования – мне это очень близко. Наверное, пророку не надо было заниматься чёрной работой и метать бисер перед свиньями. А все-равно святой, и ошибается, потому что святой (…)
Взялась за воспоминания декабристов. Святые люди были. И вдруг читаю у барона Розена о том, как А. Бестужев бросил Следственной комиссии: «В России кто смел – грабит, кто трус – ворует» (…)
– Ещё из папиного послужного списка:
«Апрель 1920 г. Декан Коммунистического факультета Симбирского госуниверситета.
Май 1921 г. Заведующий губернским госиздатом.
Октябрь 1923 г. Инспектор ГУБОНО.
Ноябрь 1925 г. Заведующий промышленно-экономическим техникумом».
Папа совершенно искренне верил во Владимира Ильича Ленина, он был членом партии с 1919 года. И вышибли его из этой партии как социально чуждый элемент в 1930-м году. Во время чистки.
Причём, я спрашивала: «Пап, а где была чистка, когда тебя выгнали из партии?» – «В актовом зале вашего пединститута». (Так что даже это знаю). Назад в партию ему предложили в 56-м году (кто-то из старых большевиков, кто знал его много лет). Папа сказал: «Не надо, спасибо».
В отличие от папы мама в партию никогда не вступала и вообще как-то держалась подальше от политики. Я очень верила папе и в позиции мамы мне очень долго трудно было разобраться.
У отца был младший брат Александр, разница года три-четыре. Он был врачом, их пропустили по ускоренному курсу и успели к Первой мировой в армию выпихнуть. Умер он во время Гражданской войны – то ли у красных, то ли у белых. Он был и у тех, и у других, его нигде не трогали – врач. Умер от сыпняка во время эпидемии где-то в Поволжье.
У обеспеченных и интеллигентных людей золото и драгоценности тогда забирали. Насажали их в тюрьму и требовали отдать ценности. Меня внучка Жиркевича когда-то спрашивала: «А ваш отец не был знаком с моим дедушкой?» – «Был. И даже ваш дед читал ему стихи, написанные в тюрьме. Оттуда я помню только две строчки: «Несут зловонную парашу приват-доцент и генерал…»
Генерал был Жиркевич, кто был приват-доцент, я не знаю. Жиркевич сидел в женском Спасском монастыре, там был первый в Симбирске концентрационный лагерь.
Жиркевич Александр Владимирович (1857-1927), военный юрист, литератор, коллекционер. Из семьи потомственных военных. Внук И.С. Жиркевича, симб. губернатора в 1835-1836. С 1883, после окончания Военно-юридической академии в Петербурге, служил в Виленском