Жил он в большой квартире вместе с женой, сыном и родителями жены. К жене своей, имевшей довольно суровый нрав, всегда относился с подчёркнутым вниманием, и в глубине души, по-видимому, даже немного её побаивался. Эта настороженность была связана либо с грядущим внушением с глазу на глаз, либо с ежеминутной опасностью получения от неё публичного выговора.
Внешне это был небольшого роста, коренастый, явно склонный к полноте человек с большой круглой головой, курносый, с волнистыми чёрными волосами. Личная жизнь его была неразрывно связана с друзьями, которые были, казалось, во всех закрытых и открытых городах страны, выпивкой, закуской, преферансом, коллекционированием и систематизацией анекдотов, посещением кафе, ресторанов и бань. Но в первом ряду всех этих многочисленных стандартных украшений его личной жизни стояли женщины.
Как только кончались сегодняшние дела на работе, он становился в нарочито задумчивую позу, хмурил разбойничьи брови и, поглядывая из-под них блестящими глазами, в тысячный раз произносил своё коронное: «Как будем сегодня решать ОСНОВНОЙ ВОПРОС?» На самом деле он уже точно знал, как он сегодня его решит: свяжется с уже ждущей его звонка старой или новой знакомой, найдёт в ресторане новую подружку, переночует в дежурке с администратором гостиницы, уступит просьбам своей подчинённой, которую взял с собой в командировку в качестве запасного варианта и т.д., и т.д. Все эти и сотни других вариантов решения «основного вопроса» по их завершению он тщательно документировал в личных дневниках, а в часы ограниченной свободы действия (например, в самолёте) пытался, как настоящий учёный, систематизировать и обобщить.
Его вполне определённому вкусу соответствовали женщины, если не полные, то во всяком случае плотные, крепкие и с чертами характера, в которых женственность проявлялась столь же явно, как в их округлых формах. Женщина, говаривал он – это волшебная симфония музыкальных бугров. Были у него также свои представления о красоте женских глаз, волос, рук и других чар, о которых он не прочь был вдохновенно поговорить и даже почитать на память стихи в узком кругу. Впрочем, стремясь в реальной жизни приблизиться к своим идеалам, он всё же относился к «основному вопросу» прежде всего как к почётному долгу, при исполнении которого он был готов на любые отклонения от своих пристрастий и норм.
Пытаясь осмыслить эту сторону своей бурной жизни, он часто доверял мне свои любовные тайны и как-то даже назвал меня своим «исповедником по основному вопросу». На одной из «исповедей» он признался, что потерял часть записей и поэтому утратил счёт своим приключениям; на другой мимоходом поделился своей основной заповедью. Она гласила: если сегодня тебе не везёт, и ты не нашёл решения «основного вопроса», смело иди в профком, партком или комсомольский комитет предприятия, где ты