Леон кивнул.
– Тебе никто не поможет. Никто в здравом уме не свяжется с тобой, – сообщил дед ровным голосом.
Хорошо хоть без издёвки и без злых усмешек. Этим он сразу расположил ландграфа к себе.
– Знаю, – отозвался Леон, который действительно знал, что никто не станет ему помогать, но всё равно пытался найти проводника.
– Есть один, – шёпотом сказал дед. – Только он в тюрьме посиживает. И служить тебе не будет, – Леон молча разглядывал морщинистое лицо старика и внимательно слушал. – Никто не станет служить тебе… если только не напоишь его… этим, – он достал из кармана своего странного балахона какую-то склянку.
– Что это? – тихо спросил Леон.
– Зелье одно, – ответил старик. – Тот, кто выпьет его, не сможет причинить тебе урона, пока не достигните цели. Также не сможет отказаться от помощи в достижении этой цели.
– Сколько за него хочешь? – деловито спросил ландграф.
– О, не переживай, ничего за него не возьму, – отмахнулся дед.
Леон нервно сглотнул. Никто не помогал ему со времён юности, и просто так в добрые намерения он не верил. Старик, как и каждый в этом городе, отлично знал, кто он, и причин помогать ему у него не должно было быть.
– Есть какой-то подвох, да? – устало спросил Леон, не боясь показаться наивным: он давно уже прекратил стесняться того, что при всех своих грехах и пороках иногда бывает наивен и простодушен в общении.
– Нет подвоха, – ответил дед. – Если не считать подвохом то, что этот человек будет ненавидеть тебя и пытаться извести всеми доступными способами. Но не бойся, способов этих не много – лишь слова, но ты же умеешь держать себя в руках?
В тот момент это и правда не показалось ландграфу подвохом. Его ненавидели многие, но никто не решался говорить ему о своей неприязни прямо. Он посмотрел в выцветшие, почти прозрачные некогда голубые глаза старика и не удержался от уточняющего вопроса:
– Почему помогаешь мне?
– Может, я помогаю не тебе, а ему? – предположил старик. – Ему суждено умереть там, – он кивком указал на здание тюрьмы, и Леон тоже уставился на мелкие, заделанные решётками, окна. – Он сдохнет там, хотя может прожить долгую жизнь и быть счастливым. Я знаю это. Ты – его шанс. Он – твой. Он – заслуживает этот шанс. Ты – не знаю. Вот и посмотрим…
Это уже звучало правдивей. Ему не собираются помогать, его лишь хотят использовать, как инструмент помощи какому-то заключённому. Леон слегка улыбнулся: он любил, когда всё понятно.
– Хорошо, – кивнул ландграф, забирая из рук старика склянку. – Но как я вытащу его на волю?
– Завтра в ночь заступит новый караул, – пояснил старик, приблизив своё лицо к Леону, и ландграф наклонился к нему, чтобы тот мог говорить ему в ухо. – Трое. Два из них – продажные твари, так что принесёшь деньги мне, я всё устрою… Будешь ждать нас вон там, – он указал на здание церкви.
– Ты священник, –