Сознание исчезло, чтобы вернуться. Медленно, очень медленно. Серая хмарь все плескалась в глазах, упорно не желавших открываться. В уши – короткий, злобный смешок.
– Ну что, звездный, много тебе помогли твои демоны?
Глаза распахнулись – рывком, Эрвин дернулся, попытался встать. Руки повело назад – связаны. Птичьий крик – чуть слышно, тихо и далеко. Эрвин дернулся было – узнал орланов, хрипящий карк. Тут же ударили в бок – по ребрам, носком сапога. И засмеялись – обидно:
– Не дергайся, звездный. Есть у нас и на машины твои колдовство и на бабье шаманство – приемы.
Знакомый – в три ноты посвист. «Все в порядке». Теперь ясно, что дудки, но… Крылья затихли вдали. Над головою – камень и желтый, неяркий, плещущий свет. Эрвин огляделся – шея болела, вертелась с трудом, но вертелась. Пещера, маленький, укрытый камнями костер и – вокруг – туземные воины, полтора десятка. Плосколицые, спокойные, с неизменными стволами в руках. Смотрят на прислоненного к стене Эрвина, спокойно и зло. Один присел в углу, рассматривает винтовку. Вертел в руках, задумчиво морщил лоб, считая засечки на истертом прикладе. От сердца чуть отлегло – приятно было узнать «Лаав Куанджало». Рядом, пусть и в чужих руках. Жаль, свои связаны. Знаки на плоских лицах – незнакомы, чудны. Перечеркнутая молния – лишь у одного. Вместе с короной из птичьих перьев на голове. И тяжелой челюстью, знакомой до боли в костяшках пальцев. Чиркнула птица, Эрвин рванулся было – с надеждой. Опять ударили в бок.
– Сиди, звездный. Бабье колдовство тебе не поможет.
Плеснуло пламя – желтым отблеском в потолок, отразившись золотом на хищной улыбке. Тяжелым, червонным золотом на все тридцать два. Эрвин захохотал – вдруг. Нелепо, по дурацки, задрав голову в небо.
– Привет, вождь. Гляжу, тебе пригодились мои сто баксов.
Говорившего перекосило. Было с чего. Теперь Эрвин его узнал. Старый знакомый – вождь дома туманного леса. Это он продал ему Мию с Лиианной тогда, в самом начале. Только зубы у него золотые теперь. Все тридцать два. А Ирина еще сверху оформила штраф за «Нарушение правил торговли». Эрвин вспомнил – захохотал опять. Памятью, как огнем зачесались костяшки на пальцах.
Вождь шагнул вперед и ударил – снова, опять носком сапога. Целил в губы, попал по плечу. Эрвин встряхнулся, сгоняя с губ дурной смех. Оскалился – туземцам в лицо, прямо в червонные, отливающие золотом зубы:
– Эй, вождь. Когда я бил тебя – у тебя были развязаны руки.
Глава 6 Эрвин. Расколотая скала
– Тишина, – чужой голос хлестнул по ушам, прошелестев эхом по стенам пещеры. Замерли все, даже «золотые зубы» – на полушаге, удержав занесенную для удара ногу. Эрвину зажали рот. Качнулся, плюнул искрами огонек. И поник, укрытый рогожей.
На камни