– Так ты зипсував мойи часы, то воны инее клацають. Пэрэкрутыв.
– Нэ можэ буть. Ты дывысь, яки воны тэнтитни (нежные)
– Добрэ. Виддасы мэни в получку пивсотни, та махнэмось назад.
– А скилькы цэ пивсотни, сто рублв?
– Ну, да, сто рублив.
– То добрэ, у получку виддам та махнэмлсь назад.
В те времена члены танковых экипажей получали достаточное денежное довольствие, чтобы купить за пару месяцев модные тогда и единственные Советские наручные часы «Победа»
И на этом, может быть и закончилось бы это надувательство, если бы не командир взвода, который знал, что Хмызовские часы уже побывали у трех – четырех «махальщиков» и каждый раз это вызывало бурю возмущения у обманутых. Хмызова заставили вернуть Саше часы, разъяснив, что наивность не стоит коварности, да еще близкого сослуживца. Так воспитывались чувства лучшие.
Во время стрельбы штатным снарядом с коротких остановок Саша зарядил пушку, и докладывает: «Готово, готово, (выстрела нет), та туды твою мать, готово, кажу!». Он в горячке не заметил, что у него ларингофоны не подтянуты, и, естественно, звука в наушниках нет. Так он в танке сумел пробраться к наводчику и доложить о готовности орудия жестами. Выстрел, попадание с первого снаряда, уложились во время. Отлично. Было известно, что если Саша зарядил пушку с раздельными снарядом – гильзой, то разрядить или экстрагировать снаряд нет никакой возможности. При его силе, он так швырял в ствол сорокавосьмикилограммовый снаряд, что он врезался в нарезы на всю глубину своего корпуса. Потом – гильза, отдельно. Гильзу вытащить при помощи затвора еще можно, а снаряд – только выстрелом. Такой был уникальный заряжающий и хорошо натренирован.
Вспоминался случай, когда во время первой своей самостоятельной с Хмызовым стрельбы, когда выехали на огневой рубеж, Саша надышался пороховых газов, забыл включить вытяжной вентилятор и освещение, запутался в экстрагированных гильзах, валявшихся на полу, и не смог зарядить последний снаряд. Выстрела не произвели, цель не была поражена, экипаж получил двойку, а Саша месяца два боялся, что экипаж откажется с ним работать, и все старался показать лучший результат на тренировках. Даже когда объявлялся перерыв, все отдыхали, курили, Саша продолжал себя тренировать и достиг натренированности, близкой с автоматизмом, время показывал удивительное. Экипаж ценил Сашу, и все старались в обиду его не давать. Служили, ведь, единой семьей три года. Пошутить беззлобно могли. Этой участи в армии еще никто не избежал.
Разговор между Николаем и Сашей в перерыве между занятиями и построением на обед.
– Саш, а ты, часом, не женатый?
– А якже, жонатый, у нас в висимнадцять рокив у сэли всих женять. Бо молоди – дурни, а як женяться, то оброзумляться.
Это поверие в украинских деревнях было: «Женыця – оброзумыться».
– Слухай! А ты свою жинку