Удивительный факт квакерского богослужения. Джордж Горман

в занятый, шумный век, она, напротив, является самым естественным и, поистине, необходимым человеческим состоянием. Более того, она – часть ежедневного опыта каждого человека, хотя люди не всегда понимают, что это так. Мы должны теперь рассмотреть уникальное применение, которое квакеры нашли молчанию, сделав его основой своего совместного богослужения. На этом этапе следует попытаться частично объяснить слово «богослужение», чтобы показать, как я его использую на данной стадии нашего рассуждения. Делая это, должен напомнить своим читателям намеренные ограничения, которые я поставил себе в описании типичного квакерского собрания и в обсуждении роли молчания в индивидуальной и общинной жизни Друзей. Следуя линии индуктивного подхода к вере, я подчеркивал человеческий фактор квакерского опыта.

      Помня об этом, я хочу сначала рассмотреть богослужение, как индивидуальную форму человеческой деятельности, когда мы намеренно ставим себя в позицию повышенного внимания к тем вещам в жизни, которые имеют для нас большее значение. В этом смысле богослужение означает пребывание в присутствии наших ценностей. Это – действие вспоминания, в процессе которого мы более полно сознаем их подлинное значение для себя. Концентрируя на них внимание, мы даем им возможность войти в наше сознание и стать частью нашего действительного существования. Мы выносим их на передний план своего ума, за счет этого позволяя им усиливать власть над нами, а также выверяем свои приоритеты.

      Одно из самых живых ощущений этого действия возникло у меня, когда я спокойно сидел в течение, по меньшей мере, часа перед картиной голландского художника Вермеера, вбирая в себя ее совершенную красоту. В галерее в Бостоне было много картин других художников, но мне хотелось видеть только эту, поскольку мое время было ограничено, а надежда оказаться снова в этом американском городе была невелика. Комната была полна людей, но я забыл о них так же, как забыл о течении времени. В результате этого действия концентрации, образ данного конкретного шедевра нестираемо запечатлелся в моей уме, который остался навсегда обогащенным этим опытом. Я знаю, что мое обычное видение и наблюдение обострились в этом опыте. У меня появилось осознание величия художника и его картины, и я с трепетом ощутил свет его вдохновения и творчества. Затем мне было дано нечто, что я могу описать только как, в буквальном смысле, выход за пределы обычного повседневного мира. Довольно простое светское действие стало для меня истинным опытом богослужения.

      Всегда опасно давать конкретные примеры того, что оказалось кому-то полезным. Отчасти из-за того, что наше видение пользы так субъективно и личностно, и описывая его легко показаться слишком много о себе возомнившим. И отчасти из-за того, что разнообразие человеческих вкусов настолько велико, что глубоко значимое для меня может показаться неприемлемым для других. Я полностью признаю, что рассматривание картин