В лаборатории воцарилась напряженная тишина. Возможно, первый вариант им кажется уже унизительным, второй – слишком смелым и нереальным, подумал он и заключил:
– Хорошо. Я вернусь минут через двадцать. Надеюсь, что после перерыва наша беседа будет более серьёзной, чем до него.
Он вышел, а оставшиеся дали волю эмоциям:
– Ничего себе!
– Хорош гусь! Работай на него в три смены.
– Конечно. Почти всё готово – и переделывать.
– Можем не браться, воля наша.
– Воля-то наша. А нос он нам утёр, как соплякам.
– Ну и правильно. Мы и есть сопляки. Ты доклад готовил?
– Нет. А ты?
– Я тоже не готовил. И он это понял. Хотя прямо не сказал.
– За кого же он нас принимает?
– За дармоедов.
– Ну, это ты брось.
– А я плевать на него хотел. Подумаешь, умник нашёлся. Мы сами с усами.
– По-моему, именно в этом он и хотел бы убедиться.
– А ты, Фаназоров, пожалуй, прав. Что будем делать?..
С возвращением Лавникова споры разом стихли, что не осталось без его внимания:
– Я вижу, накопились вопросы?
– Да, – сказал Удобный. – Сколько часов в сутки нам придется работать?
– Я вас призываю работать не дольше, а лучше, эффективнее. Придётся дорожить каждой минутой.
– И мы сможем к сроку сделать новый прибор?
– Конечно.
– Вы не шутите? Ведь нет ни схем, ни деталей, ничего. Допустим, мы согласимся и не сделаем. Что тогда? Мы только исполнители, с нас взятки гладки. Отвечать придётся вам.
– Вы совершенно правы, Гений Иванович. Если отвечать буду только я, то действительно не сделаем. Будем болеть за дело мы, мы – все и каждый, – справимся. Кроме того, у меня в запасе есть и третий вариант. Эту тему я могу передать в другое место, где известные мне люди сделают всё вдвое быстрее.
Молодые люди переглянулись:
– Тогда мы остаемся без дела?
– Разумеется. Как же иначе, вступаем в рынок. Но, по-моему, нелогично перспективное направление отдавать другим. Чем мы хуже?
– Дело, кажется, начинает принимать серьёзный оборот, – неожиданно вслух промолвил Фаназоров.
– Предлагаю это замечание