Подставьте свои уши для лапши.
Хорошо играет дудка – хоть пляши.
У редактора со вкусом неплохо,
Но вот беда, считает меня лохом.
Реклама крутится, бизнес прёт,
Не парься про стадо – стадо сожрёт…
Телезомби, рабы лампы —
Давно привычные, избитые штампы.
Отключаешь мозг, кликаешь каналы —
Каналов много, хороших мало!
Пиши на стенах: «TV NO MORE!!!»
Телепродюсер сам посмотрит своё дерьмо!
Не простил
У насекомых, размазанных по стеклам фар,
Нет выбора, а у тебя есть этот дар.
Или проклятие – как хочешь назови,
То, что кипит и дышит у тебя в груди.
Ты выбираешь свет, хоть знаешь, что в конце
Он обернётся не теплом, а кровью на лице.
Последняя черта – ты поднимаешь флаг.
Тебе приветливо мигает автозак…
Этот синий свет… на каски брызжет
Сомкнуты щиты – они всё ближе!
Всё что нужно им – чтоб ты
Замолчал, ослеп, забыл.
Потому что не простят
То, что ты им не простил!
С тем, кто меняет, пишет правила игры,
Можно попробовать играть, но только до поры,
Потом терпению, доверию выходит срок —
Плевать на правила, теперь всё поперёк.
И вот на площади, среди своих друзей,
Ты снова мёрзнешь за рассвет своих идей.
Последняя черта – ты поднимаешь флаг.
Тебе приветливо мигает автозак!
Этот синий свет… на каски брызжет
Сомкнуты щиты – они всё ближе!
Всё что нужно им – чтоб ты
Замолчал, ослеп, забыл.
Потому что не простят
То, что ты им не простил!
Ламия
Нас учат с самых ранних лет
Любить, ценить тебя.
И если выберет судьба,
То умереть, любя.
За твой покой,
За твою спесь,
Господь с тобой,
Отдайся весь…
Нас учат с самых ранних лет,
Что ты всегда права,
А ты порой спешишь, а там
Хоть не расти трава…
То ли друзья,
То ли враги,
Спроси о том —
Вообще ни зги…
Нас учат шёпотом, что ты
Бываешь и другой —
Как Ламия в змеиный лик,
Когда уснёт герой…
Так много лет
Во тьме ночей,
Спасенья нет —
Ты ешь детей…
Мы знаем – научились так,
Что если сделать вид,
Что ты не знаешь про змею —
Не будешь ей убит!
А я, дурак,
Дразню её…
Наступит мрак —
Меня сожрёт…
Иди в отмах
За мною по пятам одна и та же паранойя:
Зимнее утро, летний вечер после зноя.
Они не ходят меньше, чем по трое.
И страх в твоих глазах ничто не скроет.
Они не могут сочинить даже новую разводку:
«Дай