Я пошла на кухню и закурила. Я курила одну за другой. Я курила, пока меня не начало тошнить, то ли от передоза никотина, то ли от осознания того, что любимый человек считал меня неудачницей.
Я смутно помню, как собирала вещи. Мне было очень больно, мне было так больно, что я не могла даже плакать. Плакать я начала, только когда села в самолет и выпила три бумажных стаканчика дешёвого вина, безо льда и не закусывая. Я плакала тихо. В день отъезда я взяла с прикроватной тумбочки томик Пастернака – как он там оказался одному Богу известно – и открыв его, уткнулась глазами в строчку, которая определила мою жизнь на годы вперёд: «…чувствовалось, что связь с Москвою, тянувшаяся всю дорогу, в это утро порвалась, кончилась».
Долгие месяцы я переваривала мишин монолог о моей несостоятельности и ущербности. Я почти выкинула из головы гнетущие воспоминания, когда в заржавелую дверь моей неудавшейся жизни настойчиво постучал Нацумэ Сосэки. Я сидела на соломенном полу, и на меня накатывало дежавю. Не успела я сдать «Затем» обратно в библиотеку, как мне позвонил Миша. Увидев в моем позорном «Инстаграме» фотографию неизвестного ему мужика, он решил напомнить о своём существовании.
Наша виртуальная встреча «состоялась напряженная», а «восстановленные клетки были вновь пораженными», почти как у «Касты» в «Ревности». Распушив павлиний хвост, Миша похвалился, что его повысили. С обесценившимся рублём он чувствовал себя если уж и не мировым властителем, то уверенным прожигателем пятитысячных купюр в пафосных столичных клубах.
Миша хорохорился передо мной минут десять, пока я не задала ему простой вопрос:
– Миш, а ты счастлив?
Самоуверенная улыбка начала сползать лица.
– Нашёл себе успешную женщину?
Миша молчал, он подбирал слова, он несколько раз порывался что-то ответить, но не мог выдавить из себя ни звука.
– А ты всё так же от работы отлыниваешь? – спросил он наконец. – Слышал, ты ещё и в докторантуру собралась. Видать, у тебя совсем мозги набекрень съехали. Перспектива помереть, сидя на шее государства, она такая радужная. Куда нам до звёзд!
– Нет, Миш, я решила слезть с государственной шеи. Работать пойду, как ты мне и говорил. Надо было тебя слушать с самого начала.
– И куда же ты пойдёшь работать?
– Куда-куда? А вот не скажу я тебе куда.
– Училкой английского?
– Нет, дорогой, пойду работать в большую японскую компанию, – только уголки его губ начали задираться, как снова стекли вниз.
– И в какую же японскую компанию, Кира, ты пойдёшь работать?
– А я пока не решила. – Я понятия не имела, что за ерунду несу, но было поздно останавливаться. Книга Сосэки посеяла семена безумных карьеристских сорняков-устремлений на плодородной почве моих мозговых борозд, а раовор с Мишей стал