Найт на это ничего не ответил, аккуратно подсадил Илвиса на мотоцикл, и они плавно заскользили по ночному пространству. Джексон, привыкший к таким прогулкам, бежал рядом, оглашая сонные улицы бодрым лаем.
Гордас поднял голову с плеча Хэпи:
– Где это мы? – спросил он с любопытством.
– Ну, судя по католическому собору… – Хэпи огляделся. Они шли по мрачной безлюдной дороге. Раннее утро золотило стены разрушенных домов.
– Где? – Испугался Гордас.
– Надо полагать, не так далеко от реальности, – съязвил Хэпи. – Улица святого Эндимиона, – с монотонностью картографа добавил он.
– У-у, куда мы забрели… – поежился Квентин.
– Тихо. – Хэпи прислушался. – Слышите, вроде орган играет? – спросил он настороженно.
Квентин приоткрыл голубые глаза:
– Я ничего не слышу.
– Собор закрыт, заброшен, – резко отреагировал Гордас. – Это ветер гуляет по трубам.
– Зачем ты нас сюда завел? Ты что, ничего не знаешь об этой улице? – пьяным голосом возмутился Квентин.
– Закрыт… – Хэпи был трезв, но явно слышал звуки органа.
– Глупости, – отрезал Гордас. – Только такие, как ты, Квентин, верят всем этим бредням.
– Глупости? – передразнил тот. – Только такие, как ты, могут уговорить себя в том, что чертовщины не существует, когда она сейчас преспокойненько играет в заколоченных соборах. —У Квентина двоилось в глазах.
– Эта она для Хэпи играет, не для нас. Я вот тоже ничего не слышу, – пожал плечами Гордас.
– Тогда ладно, – примирительно поддакнул Квентин.
– Ну вас, – вздохнул Хэпи, – рехнуться можно.
– Или опьянеть, – губы Квентина расплылись в улыбке. Эх ты! Не водишь дружбу с Дионисом!
– Отнюдь нет, – возразил Хэпи. – Я – его мастер.
– Что? – Растерялся Квентин.
– Мастерами Диониса называли себя древние актеры, – пояснил Хэпи. – Ты даже представить себе не можешь, Квентин, насколько мы близки к божественному началу.
– Дионис? – недовольно встрял Гордас. – Козлоногий пьяница?
– Должно быть, ты попутал с сатирами. Дионис никогда не был низшим божеством, напротив. Первоначально театр служил местом его чествования. Сценические игры составляли главную часть торжества. В древнем театре даже имелся алтарь Диониса…
– Я – актер, я – языческий бог, – произнес вдруг Квентин.
– Это – сон, и мы спим в мире слов! – продолжил Гордас.
– Я – вольнодумец, в греховном экстазе побед, – опять процитировал Квентин.
– Вне церквей и крестов, – вспомнил Гордас.
– Я – актер, я – смуглокожий грек. И Афины легли в горизонт, – не унимался Квентин.
– Откуда это? – остановил их Хэпи.
Квентин не отвечал, продолжая бубнить