Аня решительно помотала головой, и Оливье, не настаивая, пошел рядом с ней через маленькую площадь к гостинице. Они уже стояли у самых дверей, под ярко светящейся вывеской, когда он о чем-то спросил, показывая не то Ане на грудь, не то на ее шею. Она не сразу поняла, но потом достала из выреза блузки медальон. Вещица выглядела довольно неприметно: тусклая, потертая, то ли немного погнутая, то ли изначально кривоватая. Из-за этого обычно Аня прятала его под одеждой, скрывая от посторонних глаз. Но Оливье смотрел на медальон внимательно, пристально, даже протянул руку, чтобы дотронуться до него, но не решился этого сделать. Аня торопливо кивнула, прощаясь, и вошла в вестибюль. Поднимаясь по лестнице, она обернулась – молодой человек продолжал стоять на улице, глядя ей вслед.
Январь 1798 года, село Никольское
– Жену надобно брать, чтоб была с усестом основательным, плотным… – как бы невзначай проронила старуха над прялкой, метнув внимательный взгляд на молодого мужчину, сидящего в креслах, прикрыв глаза.
– Зачем это? – непонимающе обернулся он к ней.
Старуха сосредоточенно перебирала кудель узловатыми сухими пальцами, и ответила не сразу:
– Дак ведь… Примета верная – коли усест не тощий, не вертлявый, будет хозяйка усердная и бережливая… И рожать легче, опять же…
– Да!.. – усмехнулся мужчина – Тебя только послушай!
Он поднялся, завязал пояс шлафрока, подошел к окну, оперся обеими руками на подоконник, прижался лбом к холодному стеклу. За окном было всё то же, что и накануне: сыпал мелкий снег, ветер наметал сугробы к нижним бревнам людской кухни. Дворник лениво шаркал метлой, выполняя повинность сродни Сизифову труду – через полчаса, много через час, дорожку от барского дома снова заметет. Но раз барин приказал мести снег столько раз на дню, сколько надобно будет, невзирая на многодневную метель, значит, снова придется метлой махать.
– Не прикажешь ли, батюшка, огню подать? Али самоварчик поставить?
– Два часа пополудни только, рано еще. Иначе вечер и вовсе бесконечным покажется – с горечью покачал головой мужчина, снова усаживаясь в кресла.
– Хоть бы метель утихла, так по гостям поездить можно – проронила старуха, искоса поглядывая на барина. – Святки кончились, но для гостей время самое лучшее. Все дома сидят, а где гости, там и разговоры, веселье…
– Веселье… – раздраженно бросил барин, отворачиваясь. – Кончилось мое веселье…
– И-и-и, соколик мой, Алексей Афанасьич, грех