Из дома в дом переезжая, с отрадой вижу, как из младенцев появляются сначала отроковицы, зачастую неуклюжие и угловатые, как расцветают они в раннем девичестве, как совершенствуется их красота. Будь у меня дар описывать сии ангельские чудеса, какой бы трактат о красоте смог я создать! Но не дано мне оставить после себя ничего, кроме сухих прошений да отписок. Только в моей голове остается восторг, какой испытываю я, наблюдая все эти нежные шейки, прозрачный румянчик, и – вершина красоты – ямочки на беленьких локотках!.. Здесь все устроено как в природе – пришла весна, стало быть, распустится сначала верба, потом вишня зацветет, потом ландыши… Коротка пора цветения, но красоты в ней на весь год. Так и с женской прелестью – бушует она по весне, а потом тихо угасает, и остается от нее одно воспоминание.
Должно быть, и в самом деле я склонен к научным наблюдениям, ежели и в такой сфере тщусь найти закономерности. Заметил я, что некоторые виды красоты, необычайно ярко в девичестве проявляясь, становятся со временем несносны. Таковыми проявлениями считаю я излишнюю сухость, особливо костлявые локти или, что еще хуже, глубокие впадины над ключицами. Обещают они своей обладательнице со временем неприятную сухопарость и вздутые жилы на руках, что считаю я крайне некрасивым. Но и другая крайность меня настораживает – иная девица во младенчестве себя истым ангелом являет, а с возрастом грубовата становится. Взять, к примеру, Полиньку – прелести девица необыкновенной, но видя рядом матушку ее (да простит меня дражайшая Марья Спиридоновна), с грустью вижу, что со временем станет дочь на нее похожа, как одна капля водяная на другую. Румяность в багровость перейдет, шейка исчезнет, голова в плечи уйдет, и станет у ней спина, как у купчихи первой гильдии. А пушок прелестный на верхней губке в усики Марьи Спиридоновны обратится…
Не то Софьюшка, истинная любовь моя… Никогда прежде не доводилось мне наблюдать, как из прелестного дитяти столь же прелестная девочка вырастает. Она даже счастливо миновала пору всеобщей неуклюжести и никогда не теряла одной ей присущей милой стеснительной грации. Должно быть, сударь, мне ближе красота блондинок, каковой Софья Андреевна является миру. Брюнетки, слов нет, веселее, зажигательнее, но и характером тверже, и нравом круче. Но волосы у Софьюшки такого прекрасного цвета, словно лучиками солнечными подсвеченные, что никакая брюнетка, будь у ней власы хоть цвета воронова крыла, с нею не сравнится.