– Как ты выжила той ночью? Я… Было столько крови… – Он остановился, не в силах найти слова.
Чарли посмотрела на него, на знакомое лицо, которое почему-то смотрело на нее враждебно. Раньше она пыталась собрать для него связную историю, но на этот раз просто заговорила.
– Не знаю, – сказала она. – Я… не помню целый кусок, и когда пытаюсь думать о нем, мысли… уворачиваются, как будто натыкаются на что-то острое.
Пока она говорила, отчужденность во взгляде Джона постепенно уходила.
– Я уже попадала в костюм, – продолжила она. – Думаю, я каким-то образом поняла, как можно выбраться или, по крайней мере, какую позу нужно принять.
Она беспокойно посмотрела на него; его взгляд вновь похолодел.
– Но я так и не понимаю. Как у тебя получилось выбраться… без повреждений?
Он снова перевел взгляд вверх, а потом вниз, словно на осмотре.
У Чарли сперло дыхание. Она отвернулась от Джона и уставилась на парковку за окном.
– У меня не получилось, – сказала она сдавленным голосом.
Джон не ответил, пытаясь уловить в полупрофиле Чарли хотя бы какие-то знакомые – или незнакомые черты.
Она говорила абсолютно верные вещи с абсолютно верной интонацией, и от ее намеков – больше чем намеков – на неизбежную травму, которую она получила в ту ночь, у Джона все сжималось внутри.
Она смотрела куда-то в пространство, сжав зубы, словно переживая внутреннюю борьбу, и Джон почувствовал внезапное желание приблизиться, взять ее за руку и предложить помощь. Вместо этого он взял вилку и начал есть, глядя в свою тарелку, а не на Чарли.
Она знает, что я делаю, подумал он, мрачно работая челюстями. Она дает правильные ответы. Тот еще из меня детектив. Джон отправил вилку в рот и украдкой посмотрел на нее; Чарли все еще разглядывала парковку. Он проглотил еду и прочистил горло. Но тут она снова повернулась к нему и заговорила первой.
– После той ночи мне надо было уехать, – сказала она.
Ее голос звучал хрипло и лицо было напряжено, будто черты стали резче, чем раньше.
– Мне надо было бросить все, Джон. Абсолютно все. То, что случилось здесь, наложило тень на всю мою жизнь, а уж в последние пару лет… и даже раньше… В общем, это продолжалось всю жизнь.
Она подняла на него взгляд, а потом посмотрела в сторону, быстро моргая, как будто сдерживала слезы.
– Я хотела стать другим человеком. Иначе я бы просто сошла с ума. Я знаю, это клише – думать, что, поменяв одежду и прическу, ты изменишь свою жизнь, – сказала она с ироничной полуулыбкой и перекинула длинные волосы через плечо, – но я не могла навсегда остаться твоей Чарли, этой наивной маленькой девочкой, которая боится собственной тени, живет в тени. Честно говоря, я даже не понимаю, что ты видел в этой девочке – эгоистичной, рассеянной, жалкой.
Она произнесла последнее слово так язвительно, что почти затряслась, будто от судороги, и с таким презрением во взгляде,