– Так вот ничего подобного! – воскликнул Джим так громко, что я вздрогнул от неожиданности. – Если мне нет дела до вашей чертовой домашней работы, я, выходит, идиот последний?! Так что ли выходит, по-твоему?!
– Нет, что ты, – поспешил оправдаться я, чувствуя себя до боли неловко. – Я это к тому, что ты теперь сможешь выбрать отличный колледж.
– Вот и все ваши ценности. Субъективные оценки от чужих вам людей и желание ограничить свою свободу еще на целую уйму лет ради абсолютно призрачных перспектив, – выпалил Джим.
Я не уставал удивляться, насколько рознился нарисованный мной портрет «самого счастливого человека» с его натурщиком. Вживую открывшегося, как сейчас, его можно было назвать, разве что, самым несчастным.
– Моя мать в больнице, дед сознанием так и не вернулся с войны, а отец – безответственный алкоголик, ударившийся в бега из-за горомных долгов. И ты думаешь, мне есть дело до колледжа?
– Я не знал… – виновато пробурчал я.
– В этом ваша проблема, – продолжал Джим, будучи уже явно не в силах остановиться. – Вы даже не пытаетесь подумать о других людях. О боже, это же Джим! Надо же какой счастливчик, он может не ходить на занятия, не делать уроки. Ему даже не нужно готовиться к тестам, все случиться само собой. Но, постойте… Это не Джим там сидит третью ночь подряд, окруженный сотнями книг, чтобы наверстать упущенное? Да нет, зачем ему. Он же «Самый счастливый человек», везение сделает все за него.
Джим замолчал, и в воздухе вновь надолго повисло неловкое молчание. Я шел на этот чердак, в глубине души надеясь обнаружить здесь истину о фантомном образе, сотканном из поверхностных человеческих суждений.
И пусть она оказалась жутким когнитивным диссонансом, рухнувшим мне на голову, словно рояль, но я ее нашел.
– Почему ты никогда не рассказывал об этом своим друзьям?
– Друзьям, – усмехнулся Джим. – Разве они спрашивали? Нет. Людям нужно, чтобы кто-нибудь слушал их, а не вываливал им на плечи свои проблемы.
– Тогда почему рассказываешь все это сейчас? – не понял я. – Я ведь тоже не спрашивал.
– Потому что это мой последний день в школе.
Джим впервые за все время разговора взглянул на меня. Сказанная фраза прозвучала весьма загадочно и пугающе, но при этом лицо его буквально сияло. Он улыбался.
– Я думаю, ты меня поймешь, – сказал Джим, поднимаясь и указывая мне идти следом. – Что ты чувствуешь, когда, приходя домой, осознаешь, что времени на жизнь у тебя не остается? Час на уборку комнаты, два часа – а то и больше – на выполнение домашнего задания, час на ужин. Это самое основное, если не брать в расчет прочие отвлекающие факторы.
Мы сошли с чердака и стали медленно спускаться по лестнице.
– Что ты чувствуешь, когда уже несколько месяцев не можешь начать читать купленную книгу? Когда осознаешь, что жизнь твоя превращается в календарь с распланированным графиком,