До конца каникул оставалось два дня. А Тане я так ничего и не сказал. А она давно догадалась, что я влюблён в неё.
Очередной вечер. Решили чаю попить. Пока Таня была на кухне, я несколько раз про себя прокрутил текст.
Чаепитие закончилось, а я всё не решался. Молчали. Ну, всё. Сел за ключ. Таня отошла к окну и смотрела на улицу.
– Ну, давай, двоечник, передай какие-нибудь слова. Я попробую прочитать их, – она обернулась и лукаво глянула на меня.
Таня опять стала смотреть в окно. Я собрался с мыслями. Усилиями воли заставил свои руки не дрожать. Сосредоточился. Я не должен допустить ни одной ошибки! Я взялся за ключ. Не в скором темпе стал работать ключом. Комната наполнилась дисконтом морзянки: – «Таня девочка я вас люблю». После слова «девочка», Таня уже успела повернуться и, округлив глазки, смотрела на меня.
– Жить не могу без вас, – дальше пропела морзянка.
Я смотрел на Таню. Она стояла у окна и тоже смотрела на меня широко открытыми глазами. Похоже, она не поверила в то, во что сложилась череда «точек и тире» в её голове. Она явно не ожидала! А я снова начал выстукивать то же самое.
Всё! Я взошёл на «эшафот». На шее петля. Что уже тянуть! Пора табуретку выбивать! Я незаметно набрал полную грудь воздуха, встал и подошёл к ней:
– Таня, я, правда, люблю вас! С первого мгновения, как увидел вас тогда летним вечером. А теперь делайте со мной, что хотите…, – я с трудом выдавил из себя последнюю фразу.
Воздуха хватило едва-едва. Моё нервное возбуждение зашкаливало. Стучало в висках.
Таня смотрела мне в глаза и молчала. Похоже, что она подбирала слова, которыми она должна отказать мне.
А я так и стоял в полушаге от Тани, как с петлёй на шее, на шаткой табуретке. Дрожал, как осиновый листок. Боялся, что она вдруг засмеётся надо мной, назовёт опять малышом и скажет, что я ещё слишком молод, что мальчик ещё.
У меня уже подкашивались ноги. Я уже был готов встать перед ней на коленки и уткнутся ей в животик.
На её глазках появились слёзки, побежали по щёчкам… Таня, взяв меня за шею, притянула моё лицо к своему и стала целовать.
– Миленький мой, любимый…. Синеглазенький…. Я люблю тебя…. Как же ты решился? Я давно знаю, что ты любишь меня. Виталик, родненький ты мой, ты второй раз уже сказал мне об этом. Я не ожидала, что сегодня это произойдёт…
Я не успел даже удивиться этому, может тогда, при солнечном ударе, я что-то бредил во сне и признавался Тане?
Она улыбалась сквозь слёзки, глядя мне в глаза.
– Виталик, родной мой мальчик, ты помнишь, что ты доктору сказал? Что сестричка у тебя добрая и красивая… очень красивая… лапушка…. Для меня это и было признанием твоим. И если бы мы были тогда одни…. Ты…. Ты бы тогда ещё узнал, что влюбилась я в тебя, ещё в тот вечер, когда ты на гитаре во дворе играл. Родненький ты мой. А теперь я люблю тебя…. Девочкой меня назвал… Родной мой ….
Таня нежно целовала меня в губы. А я продолжал дрожать