Я с Архивом пошуршал. Он по два пивасика умолял пропустить. Забрели в «Схроны», взяли по два пивасика и по две водки. Я ещё кумекнул: «Завтра-с просплюсь, а в воскресье с Эндой в киноцу свежачком зашагаю».
Добрался до пещеры в половину пятого. Перемещался по светлеющим улицам. Врубил комп, написал Энде. Дал ей пятую часа на ответ. Не ответила. Если в пять утра пишешь любимому человеку, давай ему не более минутной дюжины на ответ. Если не ответил, значит с кем-то ебётся. Я написал ей всё, что о ней думал, не забыв удалить из друзей, но забыв заблокировать. И ёбнулся спать. На пол.
Проснулся ближе к обедне. Напился воды из-под крана, умылся. Шевелением мыши монитор оживил. Прочитал ответ Энды. Обычно она орудует короткими фразами. Но тут на неё вдохновение набросилось. Накатала. Видать, задело письмишко моё, гнильцой проспиртованной облитое. Короч, смысл её ответной трёхсотенной гвардии вкратце: Киноца не будет, а если и будет, то без неёца. А уж если така как Энда грит «нет», то грит бесповоротно, хоть с палок до арбуза растениями или подарками красивыми забросай. Да и чего ей подарки мои? Да и чьи-то? Писать в ответку было бы мерзко, словно поперёк своих убеждений идти и самообманываться. Смотрю, в сети возникла. Я себя в виде новой фотки выложил. По наитию. Она почти сразу лайканула. Я её запросил простить мою дерзость пьяную. Она ни в какую. Я её далее умоляю, прошу в киноцу-то пойти или же свидиться где-нить по простому и обговорить всё без горячки. А она написала, что я слюнтяй, самоуважения у меня никакого и заблокировала. Тоже, видать, по наитию. Крутая баба. Многим до неё, как и мне.
Обида острая и ярость суровая поселились в сердце моём. Схватил мобу и, само собой, об стену. Для меня это святое. У меня и гада не проходит, чтобы я хоть разочек мобу об стену… да не уебал. Подошёл к стене и грю ей, коротко и доходчиво:
– Разревёшься, врежу.
А у самого зинки на мокром месте. Врезал. Разревелся. И конечно, забухал. И конечно, уволили. И конечно, вернулся к блондинке. По взаимному равнодушию.
Призрак Энды
Не забывалась Энда. Таилась в ней крохотная перчинка в меду, притягательная и волнительная в своём противоречии. А перчинку змея охватывает из чешуйчатой гордости. И в гордых доспехах своих змея та беспощадна. Энда – это максимально возможная откровенность, простота в говоре, милый стёб под милый хохот, но с гордой и беспощадной змеёй и медовой перчинкой