Как-то утром она уселась за кассу, а я шлялся возле полок с соками и водой. Энда почти неотрывно, почти пристально следила за мной серо-зелёными с озорливо играющей улыбкой на клубничных. Хотела что-то выдать. И выдала. Не разобрав слов, я брякнул: «А мне всё равно». Не разобравшись, всегда такое брякаю. Подхожу, вопрошаю: «Чё сказала?». «Ты слышал». Нет, грю, повтори. Заупрямилась: «Ты всё прекрасно слышал». Я свою линию гну: «Повтори». Повторила: «Был бы ты холостой, цены бы тебе не было.» А я тогда с блондинкой жил, но мало ли, кто с кем сотрудничает. Главное, кто кому интересен. «Стебёшься, пудэнда брюнеточная», – подумалось мне. Но грубость запоздала, и блестящая жирная мыслина расчернелась и лопнула вхолостую. Жаркую красноту лица я укрыл журнальной стойкой.
Как-то сказанула: «В другую смену не хочешь?». Не, простодушно ответил я, меня и в этой неплохо кормят. Сижу в пещере, таращусь в телик. Из телика вылетает подсказка: «Она не прочь любоваться тобой почаще. Перейди в другую сменку, так и будет». Бля.
Стали встречаться. Типа, пробочные гулянья. Обычное романтическое начало (романчечало), которого у меня обычно не было. Познакомившись с той же блондинкой, я завалился к ней в пещеру в хламину пьяный, и мы совокупились, предварительно прогнав трусами её подружку из хаты. Через весь посёлок. Увлекшись прогоном, едва с ней в электропсе не укатились. С трусами в руках, в куртках по колено. У блондинки ни крутой тачки, ни высшего образования, ни мозгов развитых. У Энды всё это имеется. Вдобавок она сэвендэвно маникюрится, в бассейне брасит-кролет-собачится, за бугор гоняет. В общем, не привык я вызывать интерес у преподобных дам. Слишком разные социалтусы. Револьга не в счёт. Короч, я стабильно придерживаюсь дна. Энда, рискуя, стремится наверх.
От треволнений пить бросил. Временно. Поначалу стеснялся. Потом взъерошился и напирать начал. С нежностью и опаской. Но Энда объятьев избегала. С ловкостью и внутренним смехом. Вальсированный говор получался. Она треплется, я слушаю и к ней на пару шажочков-стежочков приближаюсь, невзначай, мимоходом, вскользь. А эта лиса брюнеточная тут же отступает. Я вперёд, лиса назад. Я в бок, она в другой. И улыбается довольно, коза драная. Я к подобным хитрованьям не привык. Привык, чтобы сразу и в хламину. И ещё чувствовалась в ней психологическая закалка, стержень стальной, твёрдость алмазная. Если Энда принимала решение, от своего не отступала. Мне такие тоже нравятся. В общем, хит по-стразловски: хохочет, глазюки серо-зелёные, уверенная в себе и психологически