Они прожили вместе семь лет.
Он был ей как тренер, который всё решает за неё и организует каждую минуту жизни. Дальше по жизни он пошёл вместе с главбухом. После расставания она осталась при своей однокомнатной квартире, без понятия, куда жить дальше. Старые друзья по сборной замуж больше не предлагали, звали в криминальную схему с веществами и предлагали пойти получать высшее образование. Что лучше, она пока не решила.
Накатила жуть
Враг человеческий надоумил соседей Кубрикова делать ремонт. Звуки перфоратора терзали его слух в утреннее и вечернее время на протяжении полугода и превратили в неврастеника.
Это была не первая долбёжка, а Стэнликовы не первыми соседями, кто затевает отбивать старую плитку, крепить с полу направляющие для стяжки, натягивать потолки и устанавливать пластиковые окна.
И не первый раз, когда на работе обходят повышением и отказывают в просьбе повысить зарплату.
И не первое расставание с женщиной, когда бессмысленные, исчерпавшие себя отношения, сходят на нет.
И не первая поломка машины, когда надо было выгребать из заначки деньги и нести их в автосервис.
И не первое лето в городе, без отпуска.
Но в то лето у Кубрикова, который мучился над завтраком под глухие вибрирующие ддзззз, ддзззз, ддзззз за стеной, вдобавок ко всем этим неприятностям неожиданно откололся кусочек зуба.
И мир внутри него дрогнул.
Кубриков приехал на работу, услышал офисный грохот и почувствовал, как в голове всё плывёт, слабеют руки и ноги, подступает тошнота и ему не хватает воздуха для дыхания. Хотелось куда-то убежать и не было никаких физических сил на то, чтобы это сделать. Сердце зачастило, накатила жуть.
Коллеги продолжали заниматься своими делами, не обращая внимания на то, как ему плохо.
– Помогите! – хотел позвать на помощь Кубриков и не смог.
Воздух сгустился, реальность вокруг изменила очертания.
Он слышал расстрельные очереди ударов по клавиатуре, разрывы снарядов на проезжей части от газующих грузовиков, бомбовые удары хлопающих тяжёлых дверей внизу, лязгающую неизбежность подъёмника в лифтовой шахте и кондиционер, овевающий его волной воздуха на бреющем полёте.
– Привет, ты можешь говорить? – спросил меня по телефону врач-психиатр.
– Могу.
– Слушай, тут такой хороший мальчик на приёме, он сейчас напротив меня сидит. Паническая атака, вызвали скорую ему, врачи отправили домой из приёмного покоя, он им на выходе из больницы сильную реакцию дал. Побеседовал с ним, домой не хочет ни в какую. Я тебе его на такси пришлю, посмотришь его?
– Пусть подъезжает, посмотрю.
Мальчику оказалось за тридцать.
Он сидел на первичном приёме, загруженный успокоительными. В глазах агрессия и отчаяние. В теле слабость.
– Нет сил говорить? – догадалась я.
Он